ВЛАДИМИР ЗАХАРОВ
Ручей в горах
Он брызжет пеной возле рыжих скал
И катится по травяному лону,
И кажется, он радуется склону,
Отсюда есть тропа на перевал,
Там простыни намокнувших снегов
Прочерчены цепочкою следов.
На леднике нам солнце щеки жгло,
И плечи жгло, и трудный день томил,
Но маленький — он так нас исцелил!
Струит свое прозрачное стекло,
Я руку погрузил — на самом дне
Я скользкий камень тронул в глубине.
Мой маленький, звени, не уставай,
Придет зима, но ты не унывай,
Ты растечешься ледяным платком,
Ты крохотным повиснешь ледником,
Но и тогда не замолчит вода
Под голубою глыбиною льда.
1968
***
До края станции дойдя,
В кармане куртки шаря спички,
Следить падение дождя
В слепящем свете электрички.
Под ностальгический гудок
Запомнить, недоумевая,
Как быстрый красный огонек
Стена скрывает дождевая.
И вытирая дождь с ресниц,
Опять увидеть сквозь ладони
Нестройный ряд мелькнувших лиц,
Скамьи и лампочки в вагоне.
И думать, что когда придет
Пора вернуться в сон даосский,
Я так же выйду из ворот
На скрип разъезженной повозки
В тот миг, когда ее старик
Направит в ближнее селенье,
Откуда петушиный крик
Придет ко мне через мгновенье.
1973
Светлане
Хромоножка стоит у дороги
Со своею дерюжной сумой.
Поднимайся на быстрые ноги,
Нам пора возвращаться домой.
Побежим, полетим над полями,
Вдоль берез, вдоль исплаканных лиц,
Вот и славно, что сделалось с нами
Наконец — превращение в птиц.
Что для нас, помертвевших в мытарствах
На окраинах взглядов и слов,
Будет дом в этих утренних царствах
Свиста, карканья, мокрых кустов.
И что в нем самым праведным правом
Воплотятся любые мечты,
Что за дело деревьям и травам
До кочующей птичьей четы!
Еще серые хлопья тумана
Поутру нам с тобою друзья,
Так, глядишь, и закроется рана
И твоя, и моя, и твоя…
1976
Пьяный мастеровой
«Пролитая кровь человека превращается в
блуждающие по полям огоньки…»
«Ле-цзы»
Пьяный мастеровой,
Пьяный мастеровой, подгибающиеся ноги,
Идет по дороге, говорит сам с собой,
Пьяный мастеровой
Уляжется на дороге с проломленной головой.
Пьяный мастеровой,
Солнышко над полями садится,
Пьяный мастеровой не боится
Ни жены, ни грабителей, ни властей.
Облачных пламенеют края крепостей.
Здесь солнце садится,
А за тысячу верст к востоку уже темно,
Но там тоже Россия все равно,
Там уже давно на лавках повисли замки,
Баб угомонились цветные платки,
Утихли звоночки детей у реки,
Только с железной дороги еще и слышны гудки.
Там в полях уже превратилась в блуждающие огоньки
Пролитая кровь человека, а здесь еще нет.
Пьяный мастеровой стамескою машет, хвалит резной буфет,
Сапоги его по дороге пылят.
Боже мой, какой красный, какой пыльный закат!
1976
Театрик
Театрик маленький забавный театрик,
Грустит король на троне — Хлодвиг, Хильперик…
Он меньше кукольного, он почти смешон,
Ведь у медузы весь под колоколом он.
Плывет медуза, бахромою шевеля,
Мы позабыли про жестокость короля,
Пред нами драма озаряет тьму времен,
И в ней он в римлянку прекрасную влюблен.
Как перья острые колышется трава,
Прекрасной римлянки нам слышатся слова,
Прекрасно каждое движение руки,
Ни власть, ни слава не спасают от тоски.
Театрик маленький, ах, как же он хорош!
Мы видим тайно интригующих вельмож,
Здесь зреет заговор, здесь точатся мечи,
Смотри и слушай, но скрывайся и молчи.
Плывет медуза, бахромою шевеля,
Вот досмотрели мы и гибель короля,
А что земля — не все ль равно нам, что земля,
Какие вихри там сражаются, пыля.
И вовсе нету смысла думать о земле,
Когда театрик мой плывет в кромешной мгле,
Всей круглой сценою волшебно освещен,
Большими рыбьими глазами окружен.
1980
***
Безумен тот, кто с нами не поет,
Кто голос до небес не поднимает
И этим пелену не разрывает
Смертельно нас опутавших тенет.
Безумен тот, кто с нами не поет,
Блаженною улыбкой не сияет,
В беспамятстве глаза не закрывает,
Всего себя вокруг не раздает.
Безумен тот, кто с нами не поет,
Кто думает, что всё он лучше знает,
А сам душой, как пропастью, зияет
И Господа в лицо не узнаёт.
1997
***
А. Б.
Ты в поля отошла. И убоги
Зори тихие над головой,
И цветут по краям дороги
Марсианскою красной травой.
Снова чертят птицы узоры
На просторах небесных страниц.
Холодны и сини озера,
Как глаза отчужденных лиц.
Вот и красной травы солома,
Вот деревня, ларек при ней.
Ах, никто не построит дома
В мире падающих камней.
2006
Не в коня корм
Не в коня корм,
Качаются фонари,
Не в коня корм,
Ты за окно посмотри:
Какой там осенний шторм,
Сказано ведь — не в коня корм!
Это продолжается от зари до зари,
Были цари, где они, цари?
Хлещет вода сверх всяких норм,
Потому что — не в коня корм.
«Тиммео данаос», — я тихо шепчу,
Бойтесь данайцев, не гасите свечу,
Не берите расписанное ими яйцо,
В зеркало посмотрите на собственное лицо,
Небытие имеет множество форм,
Ибо давно сказано — не в коня корм!
2010
Он брызжет пеной возле рыжих скал
И катится по травяному лону,
И кажется, он радуется склону,
Отсюда есть тропа на перевал,
Там простыни намокнувших снегов
Прочерчены цепочкою следов.
На леднике нам солнце щеки жгло,
И плечи жгло, и трудный день томил,
Но маленький — он так нас исцелил!
Струит свое прозрачное стекло,
Я руку погрузил — на самом дне
Я скользкий камень тронул в глубине.
Мой маленький, звени, не уставай,
Придет зима, но ты не унывай,
Ты растечешься ледяным платком,
Ты крохотным повиснешь ледником,
Но и тогда не замолчит вода
Под голубою глыбиною льда.
1968
***
До края станции дойдя,
В кармане куртки шаря спички,
Следить падение дождя
В слепящем свете электрички.
Под ностальгический гудок
Запомнить, недоумевая,
Как быстрый красный огонек
Стена скрывает дождевая.
И вытирая дождь с ресниц,
Опять увидеть сквозь ладони
Нестройный ряд мелькнувших лиц,
Скамьи и лампочки в вагоне.
И думать, что когда придет
Пора вернуться в сон даосский,
Я так же выйду из ворот
На скрип разъезженной повозки
В тот миг, когда ее старик
Направит в ближнее селенье,
Откуда петушиный крик
Придет ко мне через мгновенье.
1973
Светлане
Хромоножка стоит у дороги
Со своею дерюжной сумой.
Поднимайся на быстрые ноги,
Нам пора возвращаться домой.
Побежим, полетим над полями,
Вдоль берез, вдоль исплаканных лиц,
Вот и славно, что сделалось с нами
Наконец — превращение в птиц.
Что для нас, помертвевших в мытарствах
На окраинах взглядов и слов,
Будет дом в этих утренних царствах
Свиста, карканья, мокрых кустов.
И что в нем самым праведным правом
Воплотятся любые мечты,
Что за дело деревьям и травам
До кочующей птичьей четы!
Еще серые хлопья тумана
Поутру нам с тобою друзья,
Так, глядишь, и закроется рана
И твоя, и моя, и твоя…
1976
Пьяный мастеровой
«Пролитая кровь человека превращается в
блуждающие по полям огоньки…»
«Ле-цзы»
Пьяный мастеровой,
Пьяный мастеровой, подгибающиеся ноги,
Идет по дороге, говорит сам с собой,
Пьяный мастеровой
Уляжется на дороге с проломленной головой.
Пьяный мастеровой,
Солнышко над полями садится,
Пьяный мастеровой не боится
Ни жены, ни грабителей, ни властей.
Облачных пламенеют края крепостей.
Здесь солнце садится,
А за тысячу верст к востоку уже темно,
Но там тоже Россия все равно,
Там уже давно на лавках повисли замки,
Баб угомонились цветные платки,
Утихли звоночки детей у реки,
Только с железной дороги еще и слышны гудки.
Там в полях уже превратилась в блуждающие огоньки
Пролитая кровь человека, а здесь еще нет.
Пьяный мастеровой стамескою машет, хвалит резной буфет,
Сапоги его по дороге пылят.
Боже мой, какой красный, какой пыльный закат!
1976
Театрик
Театрик маленький забавный театрик,
Грустит король на троне — Хлодвиг, Хильперик…
Он меньше кукольного, он почти смешон,
Ведь у медузы весь под колоколом он.
Плывет медуза, бахромою шевеля,
Мы позабыли про жестокость короля,
Пред нами драма озаряет тьму времен,
И в ней он в римлянку прекрасную влюблен.
Как перья острые колышется трава,
Прекрасной римлянки нам слышатся слова,
Прекрасно каждое движение руки,
Ни власть, ни слава не спасают от тоски.
Театрик маленький, ах, как же он хорош!
Мы видим тайно интригующих вельмож,
Здесь зреет заговор, здесь точатся мечи,
Смотри и слушай, но скрывайся и молчи.
Плывет медуза, бахромою шевеля,
Вот досмотрели мы и гибель короля,
А что земля — не все ль равно нам, что земля,
Какие вихри там сражаются, пыля.
И вовсе нету смысла думать о земле,
Когда театрик мой плывет в кромешной мгле,
Всей круглой сценою волшебно освещен,
Большими рыбьими глазами окружен.
1980
***
Безумен тот, кто с нами не поет,
Кто голос до небес не поднимает
И этим пелену не разрывает
Смертельно нас опутавших тенет.
Безумен тот, кто с нами не поет,
Блаженною улыбкой не сияет,
В беспамятстве глаза не закрывает,
Всего себя вокруг не раздает.
Безумен тот, кто с нами не поет,
Кто думает, что всё он лучше знает,
А сам душой, как пропастью, зияет
И Господа в лицо не узнаёт.
1997
***
А. Б.
Ты в поля отошла. И убоги
Зори тихие над головой,
И цветут по краям дороги
Марсианскою красной травой.
Снова чертят птицы узоры
На просторах небесных страниц.
Холодны и сини озера,
Как глаза отчужденных лиц.
Вот и красной травы солома,
Вот деревня, ларек при ней.
Ах, никто не построит дома
В мире падающих камней.
2006
Не в коня корм
Не в коня корм,
Качаются фонари,
Не в коня корм,
Ты за окно посмотри:
Какой там осенний шторм,
Сказано ведь — не в коня корм!
Это продолжается от зари до зари,
Были цари, где они, цари?
Хлещет вода сверх всяких норм,
Потому что — не в коня корм.
«Тиммео данаос», — я тихо шепчу,
Бойтесь данайцев, не гасите свечу,
Не берите расписанное ими яйцо,
В зеркало посмотрите на собственное лицо,
Небытие имеет множество форм,
Ибо давно сказано — не в коня корм!
2010