ДАРЬЯ ВЕРЯСОВА / СВИНЬЯ АЛЕКСАНДРА
Дарья ВЕРЯСОВА родилась в Норильске, училась в Красноярском государственном университете на факультете филологии и журналистики, работала корреспондентом в «Сибирском агентстве новостей»,в 2014 году окончила Литературный институт им. А.М. Горького (семинар О. Николаевой), лауреат, финалист и лонг-листер всероссийских литературных премий. Стихотворения и проза публиковались в журналах «Октябрь», «Волга», «Радуга» и др. Лонг-листер премии «Русского Гулливера» в номинации «Поэтическая рукопись» и лауреат специальной премии издательского проекта. В апреле 2015 года в издательстве «Русский Гулливер» вышла книга стихотворений Дарьи Верясовой «Крапива».
СВИНЬЯ АЛЕКСАНДРА
В торговых рядах возле заповедника продавались магниты, трещотки, глиняные игрушки, книги местного поэта и ретро-значки, посвящённые Бородинской битве. Люба купила путеводитель по музею-усадьбе и несколько магнитов.
— Люба! — послышался радостный крик за спиной. — Люба, смотри!
Люба оглянулась, сзади стояла подруга Маша и протягивала к ней ладони, сложенные лодочкой. Глаза её сияли. В ладонях лежала розовая глиняная свинья размером с перепелиное яйцо.
— Это свинья Александра! Я в игрушках её купила. Она милая!
Свинья выглядела устрашающе. Маленькие голубые глазки смотрели зловеще. Под пятачком кривилась дьявольская усмешка. Одно ухо у неё было загнуто, другое, вероятно, порвано в драке.
— Твоя Александра драчунья! — сказала Люба, сдерживая ужас. — Ты это… следи за ней.
— У неё была трудная жизнь, — кивнула довольная Маша, — но теперь всё пойдёт иначе.
Однажды на лекции Маша нарисовала лося, похожего на сатану, и показывала его всем со словами «он лапочка, да?». При этом она улыбалась так по-детски, что сообщить ей правду никто не решился. Маша всегда была с прибабахом. Но она единственная из знакомых согласилась поехать с Любой в заповедник.
Весь день Маша тетёшкалась со свиньёй, разговаривала с ней и выглядела такой славной, что к вечеру Люба успокоилась и даже смогла взять в руки это чудовище. Квартирная хозяйка, у которой девушки сняли комнату на выходные, увидев свинью, охнула и рассказала, что глиняные игрушки лепят дети из расположенного рядом детдома.
— Твоя Александра, видимо, их рук дело. Страшная-то какая, только кабанов отпугивать.
Этим летом в лесах было много кабанов. Ежедневно кто-нибудь из местных натыкался на следы, а то и на самих животных. Знакомая женщина в подробностях рассказывала, как встретила в лесу двух кабаних с поросятами:
— Те-то похуже, чем самцы будут. Слава богу, кабанихи друг на друга накинулись, а меня и не заметили. Ну, я давай бежать! Ух, как бежала!
Ещё кабаны чесали о деревья клыки и грудь, и местные с удовольствием показывали оставшиеся после этого следы — стволы, обильно залитые смолой.
Кроме Любы и Маши в этом доме на выходные сняли комнату ещё две девушки — Ира и Катя. Они были похожи и различались только тем, что за два дня Ира не проронила ни слова, вместо неё говорила Катя. Ира и Катя не впервые приезжали в заповедник и знали тайные тропы. В последний вечер было решено пойти к старому мосту через реку. Для этого надо было дойти до административных корпусов и мимо них спуститься к опытным теплицам. За теплицами начинался лес, а за ним — река. Ира и Катя обещали, что на мосту будет красиво, а сами они покажут, как пускать самолётики из рогоза, которым поросли берега высыхающей реки.
Через лес шли узкой тропой. Солнце почти село, свет не проникал в чащу, и по бокам от дороги она казалась непроходимой, взгляд выхватывал ближние деревья, а дальше начиналась такая густая тьма, что хотелось дать стрекача. В лесу рассказы про кабанов казались ещё более жуткими. Почему-то вышло так, что по тропе Люба шла первой, при каждом шаге ей казалось, что сейчас затрясутся кусты и кабаниха с поросятами выскочит на дорогу. Она до боли в ушах вслушивалась в темноту, но девчата болтали, пыхтели, шуршали, фыркали и заполняли своими звуками весь лес. Люба оглянулась на них с желанием одёрнуть, но поняв, что им тоже страшно, лишь глубоко вздохнула, чтобы не бояться, а потом взглянула на обочину. Слева сидел кабан. По пояс человеку, чёрный и мохнатый, он не шевелясь следил за её приближением. Люба запнулась и вздрогнула, и тогда кабан оказался пнём. Всё ещё дрожа, Люба осторожно подходила к пню-кабану, она не доверяла свету, еле проникавшему сквозь вершины деревьев, и вдруг раздалось угрожающее хрюканье. Пень был кабаном.
— Мамааа! — закричала Люба и побежала. И все закричали «мамааа!» и помчались вперёд.
За несколько секунд девушки преодолели путь, занимавший десять минут, и друг за другом вскочили на бетонные плиты моста, не тронув железной лесенки, без которой вообще-то было невозможно забраться на мост.
Задохнувшись от бега, некоторое время они пристально вглядывались в чащу, ожидая выхода кабана, потом оглядели свою компанию — напряжённые покрасневшие лица — и расхохотались.
— А что было-то? — спросила Катя. Она шла последней и потому не поняла, из-за чего все побежали.
Люба покраснела, получалось, что кабана никто кроме неё не заметил. Она и сама теперь была не твёрдо уверена в его существовании.
— Там лежал пень, я подошла ближе, а он как хрюкнет!..
— Это не пень хрюкнул, — сказала Маша, достав глиняную игрушку из кармана джинсов. — Это свинья Александра. Она испугалась темноты…
Люба посмотрела на свинью Александру долгим взглядом, топнула и отвернулась.
После того как солнце село, небо ещё было светлым, и над горизонтом виднелась малиновая полоса. Она постепенно темнела, в конце концов стала синей и пропала в небе.
Возле моста росло много рогоза. Ира с Катей сорвали по листу, надорвали на конце, одну половину положили на ребро ладони, чтоб другая опустилась между сомкнутыми большим и указательным пальцами, а потом так дёрнули за вторую, что первая улетела к середине реки.
Люба и Маша захлопали в ладоши и тоже потянулись к рогозу. Дело требовало навыка, поэтому через несколько минут ближние кусты были полностью оборваны.
— Как чувствует себя Александра? — вдруг спросила Ира. Это были её первые слова за все выходные.
Люба вздрогнула, услышав незнакомый голос — он оказался низким и хриплым. Маша же была растрогана и тут же справилась у свиньи о её самочувствии. Та ответила, что хорошо, и поблагодарила за внимание.
— Александра, — Маша посадила свинью на ладонь и показала ей окрестности, — это река. Сейчас ты будешь учиться пускать самолётики из рогоза. А когда подрастёшь, то сможешь делать это самостоятельно. Хрю? Хрю!
— Вот так! — воскликнула Катя и пустила самолётик.
Чтобы дотянуться до рогоза, Люба села на корточки и далеко высунулась между прутьев ограждения.
— А так, Александра, делать не надо, это небезопасно.
Люба засмеялась и чуть не упала в реку. Свинья послушно и радостно захрюкала машиным голосом.
Обратно шли уже в полной темноте. Первой шла Маша — в наказание за поднятую панику. Люба шла следом и что-то напевала, внимательно глядя на правую обочину, где скоро должен был показаться пень-кабан.
— А давайте маршировать? — предложила Маша и, не дожидаясь других, начала, — Левой! Левой! Раз, два, три!
Марш всех захватил, и через минуту девушки подтянулись, выровнялись и шли в ногу, изображая пионерский отряд.
— Заа-певай! — прокричала Катя из хвоста колонны.
— Что запевать?
— Что угодно!
— Ветер с моря дул, ветер с моря дул! Нагонял беду, нагонял беду! — заорала Маша. — И сказал ты мне, и сказал ты мне! Больше не приду, больше не приду!
— Видно, не судьба, видно, не судьба, — вразнобой подхватили остальные. — Видно, нет любви, видно, нет любви! Видно, надо мной, видно, надо мной! Посмеялся ты, посмеялся ты!
Девчата в юбках и босоножках, задрав подбородки и размахивая руками, печатали шаг по лесной тропе и орали что было мочи. Ни один кабан в мире не решился бы выйти из лесу. Страшного пня Люба так и не заметила.
По возвращении домой оказалось, что свинья Александра пропала. Маша расстроилась и хотела тут же отправиться на поиски, но девчата удержали. Утром перед отъездом прочесали лесную дорогу и не нашли ни пня, ни свиньи.
— К своим, наверное, убежала, — пошутила квартирная хозяйка. — К детдомовским.
И на всякий случай перекрестилась.
СВИНЬЯ АЛЕКСАНДРА
В торговых рядах возле заповедника продавались магниты, трещотки, глиняные игрушки, книги местного поэта и ретро-значки, посвящённые Бородинской битве. Люба купила путеводитель по музею-усадьбе и несколько магнитов.
— Люба! — послышался радостный крик за спиной. — Люба, смотри!
Люба оглянулась, сзади стояла подруга Маша и протягивала к ней ладони, сложенные лодочкой. Глаза её сияли. В ладонях лежала розовая глиняная свинья размером с перепелиное яйцо.
— Это свинья Александра! Я в игрушках её купила. Она милая!
Свинья выглядела устрашающе. Маленькие голубые глазки смотрели зловеще. Под пятачком кривилась дьявольская усмешка. Одно ухо у неё было загнуто, другое, вероятно, порвано в драке.
— Твоя Александра драчунья! — сказала Люба, сдерживая ужас. — Ты это… следи за ней.
— У неё была трудная жизнь, — кивнула довольная Маша, — но теперь всё пойдёт иначе.
Однажды на лекции Маша нарисовала лося, похожего на сатану, и показывала его всем со словами «он лапочка, да?». При этом она улыбалась так по-детски, что сообщить ей правду никто не решился. Маша всегда была с прибабахом. Но она единственная из знакомых согласилась поехать с Любой в заповедник.
Весь день Маша тетёшкалась со свиньёй, разговаривала с ней и выглядела такой славной, что к вечеру Люба успокоилась и даже смогла взять в руки это чудовище. Квартирная хозяйка, у которой девушки сняли комнату на выходные, увидев свинью, охнула и рассказала, что глиняные игрушки лепят дети из расположенного рядом детдома.
— Твоя Александра, видимо, их рук дело. Страшная-то какая, только кабанов отпугивать.
Этим летом в лесах было много кабанов. Ежедневно кто-нибудь из местных натыкался на следы, а то и на самих животных. Знакомая женщина в подробностях рассказывала, как встретила в лесу двух кабаних с поросятами:
— Те-то похуже, чем самцы будут. Слава богу, кабанихи друг на друга накинулись, а меня и не заметили. Ну, я давай бежать! Ух, как бежала!
Ещё кабаны чесали о деревья клыки и грудь, и местные с удовольствием показывали оставшиеся после этого следы — стволы, обильно залитые смолой.
Кроме Любы и Маши в этом доме на выходные сняли комнату ещё две девушки — Ира и Катя. Они были похожи и различались только тем, что за два дня Ира не проронила ни слова, вместо неё говорила Катя. Ира и Катя не впервые приезжали в заповедник и знали тайные тропы. В последний вечер было решено пойти к старому мосту через реку. Для этого надо было дойти до административных корпусов и мимо них спуститься к опытным теплицам. За теплицами начинался лес, а за ним — река. Ира и Катя обещали, что на мосту будет красиво, а сами они покажут, как пускать самолётики из рогоза, которым поросли берега высыхающей реки.
Через лес шли узкой тропой. Солнце почти село, свет не проникал в чащу, и по бокам от дороги она казалась непроходимой, взгляд выхватывал ближние деревья, а дальше начиналась такая густая тьма, что хотелось дать стрекача. В лесу рассказы про кабанов казались ещё более жуткими. Почему-то вышло так, что по тропе Люба шла первой, при каждом шаге ей казалось, что сейчас затрясутся кусты и кабаниха с поросятами выскочит на дорогу. Она до боли в ушах вслушивалась в темноту, но девчата болтали, пыхтели, шуршали, фыркали и заполняли своими звуками весь лес. Люба оглянулась на них с желанием одёрнуть, но поняв, что им тоже страшно, лишь глубоко вздохнула, чтобы не бояться, а потом взглянула на обочину. Слева сидел кабан. По пояс человеку, чёрный и мохнатый, он не шевелясь следил за её приближением. Люба запнулась и вздрогнула, и тогда кабан оказался пнём. Всё ещё дрожа, Люба осторожно подходила к пню-кабану, она не доверяла свету, еле проникавшему сквозь вершины деревьев, и вдруг раздалось угрожающее хрюканье. Пень был кабаном.
— Мамааа! — закричала Люба и побежала. И все закричали «мамааа!» и помчались вперёд.
За несколько секунд девушки преодолели путь, занимавший десять минут, и друг за другом вскочили на бетонные плиты моста, не тронув железной лесенки, без которой вообще-то было невозможно забраться на мост.
Задохнувшись от бега, некоторое время они пристально вглядывались в чащу, ожидая выхода кабана, потом оглядели свою компанию — напряжённые покрасневшие лица — и расхохотались.
— А что было-то? — спросила Катя. Она шла последней и потому не поняла, из-за чего все побежали.
Люба покраснела, получалось, что кабана никто кроме неё не заметил. Она и сама теперь была не твёрдо уверена в его существовании.
— Там лежал пень, я подошла ближе, а он как хрюкнет!..
— Это не пень хрюкнул, — сказала Маша, достав глиняную игрушку из кармана джинсов. — Это свинья Александра. Она испугалась темноты…
Люба посмотрела на свинью Александру долгим взглядом, топнула и отвернулась.
После того как солнце село, небо ещё было светлым, и над горизонтом виднелась малиновая полоса. Она постепенно темнела, в конце концов стала синей и пропала в небе.
Возле моста росло много рогоза. Ира с Катей сорвали по листу, надорвали на конце, одну половину положили на ребро ладони, чтоб другая опустилась между сомкнутыми большим и указательным пальцами, а потом так дёрнули за вторую, что первая улетела к середине реки.
Люба и Маша захлопали в ладоши и тоже потянулись к рогозу. Дело требовало навыка, поэтому через несколько минут ближние кусты были полностью оборваны.
— Как чувствует себя Александра? — вдруг спросила Ира. Это были её первые слова за все выходные.
Люба вздрогнула, услышав незнакомый голос — он оказался низким и хриплым. Маша же была растрогана и тут же справилась у свиньи о её самочувствии. Та ответила, что хорошо, и поблагодарила за внимание.
— Александра, — Маша посадила свинью на ладонь и показала ей окрестности, — это река. Сейчас ты будешь учиться пускать самолётики из рогоза. А когда подрастёшь, то сможешь делать это самостоятельно. Хрю? Хрю!
— Вот так! — воскликнула Катя и пустила самолётик.
Чтобы дотянуться до рогоза, Люба села на корточки и далеко высунулась между прутьев ограждения.
— А так, Александра, делать не надо, это небезопасно.
Люба засмеялась и чуть не упала в реку. Свинья послушно и радостно захрюкала машиным голосом.
Обратно шли уже в полной темноте. Первой шла Маша — в наказание за поднятую панику. Люба шла следом и что-то напевала, внимательно глядя на правую обочину, где скоро должен был показаться пень-кабан.
— А давайте маршировать? — предложила Маша и, не дожидаясь других, начала, — Левой! Левой! Раз, два, три!
Марш всех захватил, и через минуту девушки подтянулись, выровнялись и шли в ногу, изображая пионерский отряд.
— Заа-певай! — прокричала Катя из хвоста колонны.
— Что запевать?
— Что угодно!
— Ветер с моря дул, ветер с моря дул! Нагонял беду, нагонял беду! — заорала Маша. — И сказал ты мне, и сказал ты мне! Больше не приду, больше не приду!
— Видно, не судьба, видно, не судьба, — вразнобой подхватили остальные. — Видно, нет любви, видно, нет любви! Видно, надо мной, видно, надо мной! Посмеялся ты, посмеялся ты!
Девчата в юбках и босоножках, задрав подбородки и размахивая руками, печатали шаг по лесной тропе и орали что было мочи. Ни один кабан в мире не решился бы выйти из лесу. Страшного пня Люба так и не заметила.
По возвращении домой оказалось, что свинья Александра пропала. Маша расстроилась и хотела тут же отправиться на поиски, но девчата удержали. Утром перед отъездом прочесали лесную дорогу и не нашли ни пня, ни свиньи.
— К своим, наверное, убежала, — пошутила квартирная хозяйка. — К детдомовским.
И на всякий случай перекрестилась.