ВАЛЕРИЙ ШУБИНСКИЙ / КОРРЕКТОР
Валерий ШУБИНСКИЙ -- поэт, критик, автор биографий. Иногда притворяется историком литературы и прозаиком. Родился в Киеве в 1965 г., с 1972 г. живёт в Петербурге-Ленинграде, с 1984 г. публикуется. Автор 15 книг разного содержания и в разных жанрах.
1
Каждый раз, собираясь в отпуск, Таисия Владимировна ходила по магазинам, отбирая книги по истории – отечественной и мировой. Она долго советовалась с сослуживцами о том, может ли то или иное свежеизданное сочинение заинтересовать знающего и разборчивого любителя, и те не отказывали ей в нелицеприятном суждении.
Столичные деликатесы она отбирала самостоятельно: колбасы, хорошее вино, заграничные сыры и сладости – то, что в уездном городе встретишь нечасто, а по чести говоря, и вовсе никогда.
Наставал день, и Таисия Владимировна вызывала такси на вокзал. Никто из сослуживцев ни разу не осведомился на какой именно, никто никогда не спрашивал, где проводит она свой двадцатидневный отпуск. Но на следующий день после ее отъезда кто-нибудь да отпускал фразу:
- Поехала к корректору.
Больше тему не обсуждали.
Корректор приходился ей племянником.
2
- Тебе пора жениться – говорил Роману Филипповичу Марик.
- С какой стати? Да и кто за меня пойдет?
- С той стати, что ты уже пять лет один.
- Скоро шесть. Но я не один, я с тобой.
- Я скоро уйду. Я вырос.
- Далеко ты уйдешь…
- Не знаю. Есть одно предложение.
- Какое еще?
- Нну… Мы о тебе говорим. Кто за тебя пойдет? Да вот хоть Таисия Владимировна в тебе души не чает.
- Ты так низко меня ценишь?
- Шучу, шучу. Но ты вообще нравишься женщинам.
- Не замечал.
- Чтобы заметить, что ты нравишься женщинам, надо самому проявить к ним интерес.
- Это из личного опыта?
3
Разноцветная толпа шла по мосту, короткими волнами переговариваясь и поодиночке раскачиваясь. Дрожь к середине моста выросла, потом стала спадать. За шаг до твердой земли подрагивали только веки.
Дальше бояться было нечего. Гвардии на площади не было.
Но гвардейцев спрятали в переулках.
Когда демонстранты свернули в неширокую улицу с запечатанными подворотнями, бежать стало некуда, кроме тех же переулков, из которых было дано всего два или три залпа. К началу и концу улицы подъехали черные автобусы. Люди метались над трупами, как мыши в западне. Раненные выли.
Еще залп.
Люди бросились в уличные проемы - к автобусам.
Полиция деловито надевала на них наручники и набивала автобусы арестантами. Когда места больше не было, автобусы отъехали, и самые спокойные смогли разбежаться, а через десять минут прикатили кареты скорой помощи.
Марик не пришел домой.
Роман Филиппович всю ночь ходил по полицейским участкам, больницам и моргам. После долгого или короткого разговора ему показывали списки, подносили фонарь к лицам беспамятных, переворачивали трупы: Марика не было. Под утро он понял, что ходит по второму разу в одни и те же места. Он звонил домой, и незнакомый женский голос отвечал ему: нет, не приходил.
Роман Филиппович проснулся разбитым.
4
Стали меньше печь женщин из дрожжевого теста, больше из песочного.
Или это я старею, подумал Роман Филиппович? Уже постарел?
В самом деле, почему я не женюсь, почему я никого себе не завел?
5
Добрый вечер, друзья мои! Я рад, что вы не побоялись съехаться в этот милый, но, признаюсь, скучноватый и грязноватый городок, чтобы провести летнюю ночь в спортивном зале восьмилетней школы. Я верю, что когда-нибудь это место, где мы сейчас собрались, будет знаменито на весь мир…
Когда-то мы собирались в других залах. Когда-то площади столицы слышали наш топот. Но ничего! Все то, что было в прошлом, лишь тень того, что предстоит. Главные площади! Стадионы! Марсовы поля! Среди тех немногих, кто остался верен, среди избранных, золотого фонда, испытанных застенками героев, я вижу молодую поросль. Это прекрасно. Это – весть из нашего будущего.
Да, я больше не тот неукротимый мятежник, каким был шесть лет назад. Я всего-навсего корректор уездной газеты. Забавно, не правда ли? Чудак-корректор, ночами читающий исторические сочинения и мемуары. Я даже бываю по пятницам в гостях у помощника брандмейстера. Его жена заваривает отличный чай с бергамотом и горной малиной. Я узнал рецепт. По окончании заседания всем будет предложено…
Слушайте! Да, я корректор! Я пришел скорректировать этот мир. Исправить опечатки. Расставить знаки препинания. Мое орудие – красный карандаш. Беспощадный карандаш цвета крови.
Товарищ Эсмеральда, наш секретарь, подготовит и раздаст пакеты пропагандистских материалов. Газета «Возвращение», номер один, листовки, вот, смотрите: «Вилла сына министра юстиции на Ривьере», «Жертвы голода в Таратуйской губернии», «Инструкции по строительству баррикад», «В чем наши национальные интересы»… Складные чемоданы с двойным дном, к сожалению, не на всех пока хватит… На здешней картонажной фабрике со следующего месяца наладим производство… А пока – чай, чай с бергамотом! Очень рекомендую!
Тихая Эсмеральда, темнорусая уездная барышня, коротко постриженная, по уже миновавшей моде, налила Марику заварку. Он улыбнулся ей. Девушка смутилась.
6
Таисия Владимировна стянула свитер, расстегнула блузку, сняла лифчик – и тело под всем этим оказалось молодым и упругим.
Роман Филиппович коснулся губами ее соска, погладил рукой живот, скользя все ниже, и вдруг почувствовал, что рука немеет.
Таисия Владимировна стянула трусы.
- Сейчас… - шептал Роман Филиппович, – сейчас…
Ёкнув, Таисия Владимировна оседлала Романа Филипповича.
Холод от руки поднимался все выше, под ложечку, слева….
- Папа!
Роман Филиппович открыл глаза.
- Плохо? Сердце?
- Да, кажется.
- Вот, это нитроглицерин.
Он принял таблетку. Минут через десять отошло.
Заметил ли Марик, что я перед приступом (кажется) мастурбировал во сне? Неудобно. И кого при том сновидел! Тьфу!
7
Огромный экран над площадью задрожал, вспыхнул всеми цветами радуги, опять задрожал, и над площадью появилось бледное мужское лицо. Камера отъехала, и оказалось: человек одет в военную форму без знаков отличия.
Светлая бровь приподнялась над детским зеленым глазом. Ноздря надулась.
Толпа кричала, тревожилась, ликовала. И эта толпа – здесь, на площади, и другая – там – на экране. Та, к которой обращался человек в форме без знаков отличия, окруженный веселыми телохранителями.
Роман Филиппович с любопытством и тревогой смотрел на людей, на экран, на площадь. Ничего подобного он никогда не видел – только слышал о подобном от отца да читал в иностранных книгах. Вся его сознательная жизнь прошла под властью спокойных пожилых деспотов в пиджаках, никем искренне не любимых и мало кем всерьез ненавидимых.
Роман Филиппович проснулся.
8
- Где ты была все это время?
- Какая разница?
- Как это какая разница? Зачем ты все это устроила? Похороны и вообще…
- Потом я тебе объясню. Не сердись на меня.
- Ну ладно я. А Марик? Думаешь, ему легко было? В пятнадцать лет….
- Это нужно было. Нужно. Это было для вас.
- Как ты притворилась мертвой? Даже я не догадался…
- Это такое специальное снадобье. Ведь я фармацевт.
- Но все-таки – где ты?
- Я живу в одном маленьком городе. У меня все есть, все хорошо, не волнуйся.
- Ты к нам вернешься?
- Потом вернусь. Не женись на Таисии Владимировне.
- На ком - на ком? Дурочка. Когда ты сно…
Роман Филиппович проснулся. Уже три года не было этого сна. А до этого каждую ночь.
Он ни разу не спрашивал Марика, снится ли ему мама.
9
Друзья мои, вы все предупреждены. Вы знаете, на что идете. И я уверяю вас – победа неизбежна. Это время не прошло даром. Армия и полиция окончательно разложились. Вот, кстати, новые листовки – оргия подполковника с молодыми солдатами в Териоки…. Растрата служебных средств генерал-майором строительной службы в Кимрах… Полицейские-садисты в Кяхте… Берите-берите, чемоданов на сей раз хватит на всех. Этот город станет центром, исходным пунктом нашего наступления. На местном оружейном заводе у нас свои люди. Налажено производство стрелкового оружия, гранат, легкой артиллерии… Позвольте представить вам моего друга, помощника брандмейстера, в прошлом – офицера, ветерана Тархистанской войны. Под его руководством вы пройдете ускоренную боевую подготовку…
10
- Ну, что же, Роман Филиппович, вы так содержательно рассказали про ваши архивные изыскания, что мне нечего больше спросить. Нет, у нас нет никаких претензий к этой работе, вы сами понимаете, что если бы нам что-то не нравилось, ваш пропуск в Архив Древних Актов давно был бы аннулирован.
- Понимаю.
- С другой стороны, древние акты на то и древние… Вы видите, все сделали правильный выбор. И вы и мы…. В свое время. Это соответствует складу вашего характера, кругу интересов. Таисия Владимировна, говорят, с большим почтением относится к вашей эрудиции?
- Вероятно. Я не обсуждал этого с ней.
- Да. С большим уважением. Вы как с ней познакомились?
- В юности. Она однокурсница… моего брата.
- Да, конечно! Ведь она лет на семь старше вас? Или на пять…. Роман Владимирович, можно личный вопрос?
- Пожалуйста.
- Почему вы не зарегистрировали ваш брак с Мариной Анатольевной Шацкой… и не усыновили Мариана Шацкого?
- Мы с Мариной и так были счастливы. А Марик… ну, я не хотел навязывать себя в качестве отца….
- Бросьте! Сколько ему было, когда вы познакомились с его матерью? Полгода?
- Четыре месяца.
- И никакого отца, кроме вас, у него не было. И у вас – никакого сына, кроме него. «И если воздух наш съедят и выпьют наши сны, и спрячут яблоневый сад за медный диск луны - мой мальчик, не иди за ним, чтоб не было больней: ты там найдешь лишь серый дым средь обгорелых пней…»
- Вы… читали?
- Отчего не читать, это было напечатано. Я люблю стихи, Роман Филиппович. Знаете, среди нашего брата тоже кое-кто любит поэзию, и не только по долгу службы. Мы ведь люди, всего только люди. И, может быть, вы еще о нас пожалеете. Честное слово, мы, может быть, не лучшее, но и не худшее из возможного. Кто знает, что придет нам на смену? Да, но мы отвлеклись. Я скажу вам, почему вы не женились и не усыновили… своего мальчика. Вы боялись, что на вас лежит тень. Не хотели, чтобы жена и сын в случае чего пострадали. Правда?
- Ну, правда. Хотя я ни в чем….
- Ни в чем не замешаны и не виноваты! Кто бы спорил. Вы боялись из-за брата. Да, непростой был человек… Хотя… После его смерти началось такое, что, признаться, мы о Леониде Филипповиче иногда вспоминаем с… с ностальгией, что ли…. С ним было как-то понятнее. Вы, конечно, помните, что случилось шесть лет назад?
- Смутно. Извините, мне было не до того. Умирала… моя жена.
- Конечно. Ваша жена. Вы остались один с сыном. Повнимательнее с ним, Роман Филиппович. Будьте повнимательнее.
- А что?
- Он ведь часто уезжает… в провинцию.
- У него там девушка.
- Девушка тоже есть, но это не главное. Повнимательнее. Он может попасть в беду. Мне бы этого не хотелось.
- Вам лично или вам как….
- Думайте, как хотите. Но не смею вас задерживать. Если будет надобность – обращайтесь. Дайте я запишу… И вот вам пропуск на выход. Или просыпайтесь, если я – сон.
- А вы сон?
11
Леонид любил птиц. Тогда, в те годы, он ничем, кроме птиц, не интересовался. Пеночки, дрозды, малиновки, зяблики, скворцы, дятлы, снегири, синицы, трясогузки, попугаи всех расцветок и размеров, говорящие и неговорящие, пеликаны, туканы, колибри наполняли их деревенский дом. С чердака доносилась мрачная соловьиная трель. В заброшенной теплице жили павлины. Леонид, маленький худой юноша в круглых очках, сидел у крыльца на ступеньке, листая книгу по орнитологии и время от времени, задирая голову, кричал, безупречно подражая тому или иному голосу.
Это было еще до всего, до всех событий.
Он погиб – по официальной версии, застрелен охраной при попытке к бегству – во время перевоза из одной каторжной тюрьмы в другую.
12
Пуля была выпущена из пистолета Кольт М 1911, калибр 45. Она прошла через затылочный шов и застряла в мозжечка.
Убийство произошло около 23.30. Смерть наступила мгновенно.
Мужчина приблизительно 40 лет, волосы пшеничные, глаза зеленые. Одет в военный мундир без знаков отличия. Для процедуры опознания доставлен в полицейский участок.
Через пятнадцать минут улица, на которой находился участок, была блокирована полицией.
В течение следующего часа подразделения Национальной гвардии взяли под контроль железнодорожный вокзал и установили заставы на автомобильных шоссе.
13
…После гибели в тюрьме основателя «Альтернативы» он за считанные годы восстановил движение, сделал его массовым и довел дело до попытки путча. Проведя пять с лишним лет в заключении, он был, в связи с высказанным раскаянием, выпущен и поселен в уездном городе, где служил корректором в местной газете.
В последнее время поползли слухи о возобновлении им антиправительственной деятельности. Жители замечали на улицах многочисленных приезжих, явно столичного вида, главным образом молодежь.
В настоящее время сведения, поступающие из города, чрезвычайно скудны.
14
И все-таки я не пойму, Роман Филиппович, какое отношение имеете вы к Мариану Мстиславовичу Шацкому. Опекун? Извините, Мариан Мстиславович уже совершеннолетний юноша. Да, допустим, он здесь. Я имею в виду – в городе. Хотя я не смотрел списки. А, кстати, откуда вы знаете, что он должен быть здесь? Он сюда уезжал? Прямо говорил, что сюда? Лично вам? А кому? Таисии Владимировне Евстигнеевой? Это кто такая? Роман Филиппович… Стоп. Как ваша фамилия? Кунцевич? Да вы не… Андрей Иванович, как отчество того Кунцевича? Какого-какого того? Того! Забыл уже? Что, Роман Филиппович? Позвонить? Куда-куда? По этому телефону? Андрей Иванович, что ты думаешь? Спросить у майора? Набери-ка его… Господин майор, тут такое дело… Позвонить? Да, хорошо, Роман Филиппович, позвоним, только вы не выходите из комнаты, а то вдруг вам придется с нами остаться… Андрей Иванович, поставь в дверях человечка. Ну-с, какой там номер… С вами говорит поручик Грибовский, мы тут с господином Кунцевичем, Романом Филипповичем, находимся на вокзале в… Пропустить? В город? А… потом? Просто пропустить? Так точно. Будет исполнено. Господин Кунцевич, препятствий к посещению города нет. Ваш подопечный временно интернирован, до выяснения всех обстоятельств, содержится в городском замке, сектор 5-а, третья башня.
15
- Марина!
В конце улочки, поднимающейся вверх почти по правильной диагонали, мелькнула худощавая брюнетка лет сорока.
Обознался?
Весь город – двух-, трехэтажный, разноцветный, с не по-нашему черепичными крышами, с фасеточными окнами. На площади – раскинувшая куриные крыла красно-белая церковь, двуглавый дракон костела, высоко- и плосколицая синагога. Узкие улочки ползут на холм, к замку.
Надо пока пообедать.
Подвальчик-харчевня, совсем пустой.
В окне магазина на другой стороне улицы мелькает лицо.
- Марина!
Нет, не мог обознаться. Но теперь она моложе, лет тридцати, без седины, без складок у рта.
Все темнее, и чем выше в гору, тем меньше домики и тем почему-то дальше замок.
Неважно.
Когда стемнеет совсем, она встретит его в дверях самого маленького домика – такой, какой была в день их встречи. И там же – там же, в маленьком доме, ждет, конечно, и Марик в полуобнимку со своей Эсмеральдой, и Леонид со всеми своими птицами. И Таисия – да, пустим и Таисию, с ее столичными сладостями. И с ней будет ее племянник, чудаковатый корректор местной газеты, большой знаток и любитель книг по отечественной и мировой истории.
И чай, чай, конечно же чай с бергамотом.
1
Каждый раз, собираясь в отпуск, Таисия Владимировна ходила по магазинам, отбирая книги по истории – отечественной и мировой. Она долго советовалась с сослуживцами о том, может ли то или иное свежеизданное сочинение заинтересовать знающего и разборчивого любителя, и те не отказывали ей в нелицеприятном суждении.
Столичные деликатесы она отбирала самостоятельно: колбасы, хорошее вино, заграничные сыры и сладости – то, что в уездном городе встретишь нечасто, а по чести говоря, и вовсе никогда.
Наставал день, и Таисия Владимировна вызывала такси на вокзал. Никто из сослуживцев ни разу не осведомился на какой именно, никто никогда не спрашивал, где проводит она свой двадцатидневный отпуск. Но на следующий день после ее отъезда кто-нибудь да отпускал фразу:
- Поехала к корректору.
Больше тему не обсуждали.
Корректор приходился ей племянником.
2
- Тебе пора жениться – говорил Роману Филипповичу Марик.
- С какой стати? Да и кто за меня пойдет?
- С той стати, что ты уже пять лет один.
- Скоро шесть. Но я не один, я с тобой.
- Я скоро уйду. Я вырос.
- Далеко ты уйдешь…
- Не знаю. Есть одно предложение.
- Какое еще?
- Нну… Мы о тебе говорим. Кто за тебя пойдет? Да вот хоть Таисия Владимировна в тебе души не чает.
- Ты так низко меня ценишь?
- Шучу, шучу. Но ты вообще нравишься женщинам.
- Не замечал.
- Чтобы заметить, что ты нравишься женщинам, надо самому проявить к ним интерес.
- Это из личного опыта?
3
Разноцветная толпа шла по мосту, короткими волнами переговариваясь и поодиночке раскачиваясь. Дрожь к середине моста выросла, потом стала спадать. За шаг до твердой земли подрагивали только веки.
Дальше бояться было нечего. Гвардии на площади не было.
Но гвардейцев спрятали в переулках.
Когда демонстранты свернули в неширокую улицу с запечатанными подворотнями, бежать стало некуда, кроме тех же переулков, из которых было дано всего два или три залпа. К началу и концу улицы подъехали черные автобусы. Люди метались над трупами, как мыши в западне. Раненные выли.
Еще залп.
Люди бросились в уличные проемы - к автобусам.
Полиция деловито надевала на них наручники и набивала автобусы арестантами. Когда места больше не было, автобусы отъехали, и самые спокойные смогли разбежаться, а через десять минут прикатили кареты скорой помощи.
Марик не пришел домой.
Роман Филиппович всю ночь ходил по полицейским участкам, больницам и моргам. После долгого или короткого разговора ему показывали списки, подносили фонарь к лицам беспамятных, переворачивали трупы: Марика не было. Под утро он понял, что ходит по второму разу в одни и те же места. Он звонил домой, и незнакомый женский голос отвечал ему: нет, не приходил.
Роман Филиппович проснулся разбитым.
4
Стали меньше печь женщин из дрожжевого теста, больше из песочного.
Или это я старею, подумал Роман Филиппович? Уже постарел?
В самом деле, почему я не женюсь, почему я никого себе не завел?
5
Добрый вечер, друзья мои! Я рад, что вы не побоялись съехаться в этот милый, но, признаюсь, скучноватый и грязноватый городок, чтобы провести летнюю ночь в спортивном зале восьмилетней школы. Я верю, что когда-нибудь это место, где мы сейчас собрались, будет знаменито на весь мир…
Когда-то мы собирались в других залах. Когда-то площади столицы слышали наш топот. Но ничего! Все то, что было в прошлом, лишь тень того, что предстоит. Главные площади! Стадионы! Марсовы поля! Среди тех немногих, кто остался верен, среди избранных, золотого фонда, испытанных застенками героев, я вижу молодую поросль. Это прекрасно. Это – весть из нашего будущего.
Да, я больше не тот неукротимый мятежник, каким был шесть лет назад. Я всего-навсего корректор уездной газеты. Забавно, не правда ли? Чудак-корректор, ночами читающий исторические сочинения и мемуары. Я даже бываю по пятницам в гостях у помощника брандмейстера. Его жена заваривает отличный чай с бергамотом и горной малиной. Я узнал рецепт. По окончании заседания всем будет предложено…
Слушайте! Да, я корректор! Я пришел скорректировать этот мир. Исправить опечатки. Расставить знаки препинания. Мое орудие – красный карандаш. Беспощадный карандаш цвета крови.
Товарищ Эсмеральда, наш секретарь, подготовит и раздаст пакеты пропагандистских материалов. Газета «Возвращение», номер один, листовки, вот, смотрите: «Вилла сына министра юстиции на Ривьере», «Жертвы голода в Таратуйской губернии», «Инструкции по строительству баррикад», «В чем наши национальные интересы»… Складные чемоданы с двойным дном, к сожалению, не на всех пока хватит… На здешней картонажной фабрике со следующего месяца наладим производство… А пока – чай, чай с бергамотом! Очень рекомендую!
Тихая Эсмеральда, темнорусая уездная барышня, коротко постриженная, по уже миновавшей моде, налила Марику заварку. Он улыбнулся ей. Девушка смутилась.
6
Таисия Владимировна стянула свитер, расстегнула блузку, сняла лифчик – и тело под всем этим оказалось молодым и упругим.
Роман Филиппович коснулся губами ее соска, погладил рукой живот, скользя все ниже, и вдруг почувствовал, что рука немеет.
Таисия Владимировна стянула трусы.
- Сейчас… - шептал Роман Филиппович, – сейчас…
Ёкнув, Таисия Владимировна оседлала Романа Филипповича.
Холод от руки поднимался все выше, под ложечку, слева….
- Папа!
Роман Филиппович открыл глаза.
- Плохо? Сердце?
- Да, кажется.
- Вот, это нитроглицерин.
Он принял таблетку. Минут через десять отошло.
Заметил ли Марик, что я перед приступом (кажется) мастурбировал во сне? Неудобно. И кого при том сновидел! Тьфу!
7
Огромный экран над площадью задрожал, вспыхнул всеми цветами радуги, опять задрожал, и над площадью появилось бледное мужское лицо. Камера отъехала, и оказалось: человек одет в военную форму без знаков отличия.
Светлая бровь приподнялась над детским зеленым глазом. Ноздря надулась.
Толпа кричала, тревожилась, ликовала. И эта толпа – здесь, на площади, и другая – там – на экране. Та, к которой обращался человек в форме без знаков отличия, окруженный веселыми телохранителями.
Роман Филиппович с любопытством и тревогой смотрел на людей, на экран, на площадь. Ничего подобного он никогда не видел – только слышал о подобном от отца да читал в иностранных книгах. Вся его сознательная жизнь прошла под властью спокойных пожилых деспотов в пиджаках, никем искренне не любимых и мало кем всерьез ненавидимых.
Роман Филиппович проснулся.
8
- Где ты была все это время?
- Какая разница?
- Как это какая разница? Зачем ты все это устроила? Похороны и вообще…
- Потом я тебе объясню. Не сердись на меня.
- Ну ладно я. А Марик? Думаешь, ему легко было? В пятнадцать лет….
- Это нужно было. Нужно. Это было для вас.
- Как ты притворилась мертвой? Даже я не догадался…
- Это такое специальное снадобье. Ведь я фармацевт.
- Но все-таки – где ты?
- Я живу в одном маленьком городе. У меня все есть, все хорошо, не волнуйся.
- Ты к нам вернешься?
- Потом вернусь. Не женись на Таисии Владимировне.
- На ком - на ком? Дурочка. Когда ты сно…
Роман Филиппович проснулся. Уже три года не было этого сна. А до этого каждую ночь.
Он ни разу не спрашивал Марика, снится ли ему мама.
9
Друзья мои, вы все предупреждены. Вы знаете, на что идете. И я уверяю вас – победа неизбежна. Это время не прошло даром. Армия и полиция окончательно разложились. Вот, кстати, новые листовки – оргия подполковника с молодыми солдатами в Териоки…. Растрата служебных средств генерал-майором строительной службы в Кимрах… Полицейские-садисты в Кяхте… Берите-берите, чемоданов на сей раз хватит на всех. Этот город станет центром, исходным пунктом нашего наступления. На местном оружейном заводе у нас свои люди. Налажено производство стрелкового оружия, гранат, легкой артиллерии… Позвольте представить вам моего друга, помощника брандмейстера, в прошлом – офицера, ветерана Тархистанской войны. Под его руководством вы пройдете ускоренную боевую подготовку…
10
- Ну, что же, Роман Филиппович, вы так содержательно рассказали про ваши архивные изыскания, что мне нечего больше спросить. Нет, у нас нет никаких претензий к этой работе, вы сами понимаете, что если бы нам что-то не нравилось, ваш пропуск в Архив Древних Актов давно был бы аннулирован.
- Понимаю.
- С другой стороны, древние акты на то и древние… Вы видите, все сделали правильный выбор. И вы и мы…. В свое время. Это соответствует складу вашего характера, кругу интересов. Таисия Владимировна, говорят, с большим почтением относится к вашей эрудиции?
- Вероятно. Я не обсуждал этого с ней.
- Да. С большим уважением. Вы как с ней познакомились?
- В юности. Она однокурсница… моего брата.
- Да, конечно! Ведь она лет на семь старше вас? Или на пять…. Роман Владимирович, можно личный вопрос?
- Пожалуйста.
- Почему вы не зарегистрировали ваш брак с Мариной Анатольевной Шацкой… и не усыновили Мариана Шацкого?
- Мы с Мариной и так были счастливы. А Марик… ну, я не хотел навязывать себя в качестве отца….
- Бросьте! Сколько ему было, когда вы познакомились с его матерью? Полгода?
- Четыре месяца.
- И никакого отца, кроме вас, у него не было. И у вас – никакого сына, кроме него. «И если воздух наш съедят и выпьют наши сны, и спрячут яблоневый сад за медный диск луны - мой мальчик, не иди за ним, чтоб не было больней: ты там найдешь лишь серый дым средь обгорелых пней…»
- Вы… читали?
- Отчего не читать, это было напечатано. Я люблю стихи, Роман Филиппович. Знаете, среди нашего брата тоже кое-кто любит поэзию, и не только по долгу службы. Мы ведь люди, всего только люди. И, может быть, вы еще о нас пожалеете. Честное слово, мы, может быть, не лучшее, но и не худшее из возможного. Кто знает, что придет нам на смену? Да, но мы отвлеклись. Я скажу вам, почему вы не женились и не усыновили… своего мальчика. Вы боялись, что на вас лежит тень. Не хотели, чтобы жена и сын в случае чего пострадали. Правда?
- Ну, правда. Хотя я ни в чем….
- Ни в чем не замешаны и не виноваты! Кто бы спорил. Вы боялись из-за брата. Да, непростой был человек… Хотя… После его смерти началось такое, что, признаться, мы о Леониде Филипповиче иногда вспоминаем с… с ностальгией, что ли…. С ним было как-то понятнее. Вы, конечно, помните, что случилось шесть лет назад?
- Смутно. Извините, мне было не до того. Умирала… моя жена.
- Конечно. Ваша жена. Вы остались один с сыном. Повнимательнее с ним, Роман Филиппович. Будьте повнимательнее.
- А что?
- Он ведь часто уезжает… в провинцию.
- У него там девушка.
- Девушка тоже есть, но это не главное. Повнимательнее. Он может попасть в беду. Мне бы этого не хотелось.
- Вам лично или вам как….
- Думайте, как хотите. Но не смею вас задерживать. Если будет надобность – обращайтесь. Дайте я запишу… И вот вам пропуск на выход. Или просыпайтесь, если я – сон.
- А вы сон?
11
Леонид любил птиц. Тогда, в те годы, он ничем, кроме птиц, не интересовался. Пеночки, дрозды, малиновки, зяблики, скворцы, дятлы, снегири, синицы, трясогузки, попугаи всех расцветок и размеров, говорящие и неговорящие, пеликаны, туканы, колибри наполняли их деревенский дом. С чердака доносилась мрачная соловьиная трель. В заброшенной теплице жили павлины. Леонид, маленький худой юноша в круглых очках, сидел у крыльца на ступеньке, листая книгу по орнитологии и время от времени, задирая голову, кричал, безупречно подражая тому или иному голосу.
Это было еще до всего, до всех событий.
Он погиб – по официальной версии, застрелен охраной при попытке к бегству – во время перевоза из одной каторжной тюрьмы в другую.
12
Пуля была выпущена из пистолета Кольт М 1911, калибр 45. Она прошла через затылочный шов и застряла в мозжечка.
Убийство произошло около 23.30. Смерть наступила мгновенно.
Мужчина приблизительно 40 лет, волосы пшеничные, глаза зеленые. Одет в военный мундир без знаков отличия. Для процедуры опознания доставлен в полицейский участок.
Через пятнадцать минут улица, на которой находился участок, была блокирована полицией.
В течение следующего часа подразделения Национальной гвардии взяли под контроль железнодорожный вокзал и установили заставы на автомобильных шоссе.
13
…После гибели в тюрьме основателя «Альтернативы» он за считанные годы восстановил движение, сделал его массовым и довел дело до попытки путча. Проведя пять с лишним лет в заключении, он был, в связи с высказанным раскаянием, выпущен и поселен в уездном городе, где служил корректором в местной газете.
В последнее время поползли слухи о возобновлении им антиправительственной деятельности. Жители замечали на улицах многочисленных приезжих, явно столичного вида, главным образом молодежь.
В настоящее время сведения, поступающие из города, чрезвычайно скудны.
14
И все-таки я не пойму, Роман Филиппович, какое отношение имеете вы к Мариану Мстиславовичу Шацкому. Опекун? Извините, Мариан Мстиславович уже совершеннолетний юноша. Да, допустим, он здесь. Я имею в виду – в городе. Хотя я не смотрел списки. А, кстати, откуда вы знаете, что он должен быть здесь? Он сюда уезжал? Прямо говорил, что сюда? Лично вам? А кому? Таисии Владимировне Евстигнеевой? Это кто такая? Роман Филиппович… Стоп. Как ваша фамилия? Кунцевич? Да вы не… Андрей Иванович, как отчество того Кунцевича? Какого-какого того? Того! Забыл уже? Что, Роман Филиппович? Позвонить? Куда-куда? По этому телефону? Андрей Иванович, что ты думаешь? Спросить у майора? Набери-ка его… Господин майор, тут такое дело… Позвонить? Да, хорошо, Роман Филиппович, позвоним, только вы не выходите из комнаты, а то вдруг вам придется с нами остаться… Андрей Иванович, поставь в дверях человечка. Ну-с, какой там номер… С вами говорит поручик Грибовский, мы тут с господином Кунцевичем, Романом Филипповичем, находимся на вокзале в… Пропустить? В город? А… потом? Просто пропустить? Так точно. Будет исполнено. Господин Кунцевич, препятствий к посещению города нет. Ваш подопечный временно интернирован, до выяснения всех обстоятельств, содержится в городском замке, сектор 5-а, третья башня.
15
- Марина!
В конце улочки, поднимающейся вверх почти по правильной диагонали, мелькнула худощавая брюнетка лет сорока.
Обознался?
Весь город – двух-, трехэтажный, разноцветный, с не по-нашему черепичными крышами, с фасеточными окнами. На площади – раскинувшая куриные крыла красно-белая церковь, двуглавый дракон костела, высоко- и плосколицая синагога. Узкие улочки ползут на холм, к замку.
Надо пока пообедать.
Подвальчик-харчевня, совсем пустой.
В окне магазина на другой стороне улицы мелькает лицо.
- Марина!
Нет, не мог обознаться. Но теперь она моложе, лет тридцати, без седины, без складок у рта.
Все темнее, и чем выше в гору, тем меньше домики и тем почему-то дальше замок.
Неважно.
Когда стемнеет совсем, она встретит его в дверях самого маленького домика – такой, какой была в день их встречи. И там же – там же, в маленьком доме, ждет, конечно, и Марик в полуобнимку со своей Эсмеральдой, и Леонид со всеми своими птицами. И Таисия – да, пустим и Таисию, с ее столичными сладостями. И с ней будет ее племянник, чудаковатый корректор местной газеты, большой знаток и любитель книг по отечественной и мировой истории.
И чай, чай, конечно же чай с бергамотом.