ИЛЬЯ СЕМЕНЕНКО-БАСИН / ИЗ КНИГИ "РУЧЕВЬИНАМИ СЕРЕБРА"
Илья СЕМЕНЕНКО-БАСИН родился в 1969 г. в Москве, окончил исторический факультет МГУ, доктор исторических наук, старший преподаватель РГГУ, автор многочисленных работ по истории христианства в России. Финалист премии «Русского Гулливера» в номинации «Поэтическая книга».
ИЗ КНИГИ «РУЧЬЕВИНАМИ СЕРЕБРА»
(М.: Время, 2012)
***
Тёмный звук над лиловой землёй,
предвестник имени,
как же ты нужен мне в пустоте
этого поля, не давшего плодов.
До нас с тобою — только венец
одноэтажных домов, линза
скатавшегося пространства,
лес, который был озером,
поле, исчезнувшее в домах, —
всё, что накрыли мы ветром,
ударив с юго-востока.
И бьём теперь по хребтам коровьим
огромным воздухом.
ЗИМНИЙ ПОВОРОТ
Светило не восходит одно. Слева и справа
по целому солнцу, сердце слева и сердце справа.
Разрушь этот город, под ним
снег, земля, валуны,
летящие влево и вправо, ввергающиеся в материк.
Если не хочешь лететь, лучше лежи в снегу,
в дуплястом сугробе, где жгут огни,
обсыхают и спят.
Кого не убил полуночный лёд,
помилует тлеющий жар.
ОПЫТ
Paris-трава прозябла по-человечьи головою.
Мы шли
сквозь нестерпимый запах хвои.
Как выдержали ангелы мои?
За краем лес широколиственный проснулся, заркихдев.
И пастырь стад лесных.
Садясь на чёрный ствол, пускаяся оврагом:
не протекает ли ручей?
Здесь отродясь не воевал ничей,
и только человек мятежный сосны жёг и бился крепко,
белый с белым, в лоб.
Я говорю о том, как соглядатай.
Бежать бы им по влаге, цепляясь тонкими стволами
весёлой бузины,
иль ноги растопырив из земли, летят в орешник бусины.
Они отвоевали, больше нет.
Шагая, душу чуждую я чаровал и мышлей, и грибов
внезапным появлением.
Налево серебро непроходимых берегов,
направо новые кривуши,
свернёшь, а там — ещё,
послушай,
кто накидал здесь тонкокостных ёлок?
чужому преграждая ход, а может, ночью чтобы красться?
Какое наше дело. Старики
древесные навстречу шелушатся.
ДУША ИМПЕРАТОРА
Сила сытых и толстыя лица
наполняли прихожие небесных столиц,
оттого-то гремит и злится
в поющей пустоте верхних этажей
и мороз низвергает на пыльную землю без снега. Так
думал сновидец прохожий,
вернувшись в Сокольники.
Боже, отсюда не убежишь.
В конце концов,
для жизни довольно и нескольких улиц,
ведущих между отвалов глины
зарослями домов. Прочь,
старость. Стой,
ярость. Я снова буду молодой,
и обновится государь — во мне, вернувшемся.
Сновидец бедный!
Не глядя, скорее к великой гробнице несётся по дну океана
воздушного,
и вот, припадает, молясь.
…………………………….Император
к нему на руках несёт пушистое животное.
О нет, зверок пушистый, это — сама душа,
переполняющая императора.
***
скажите всем — воскликните на площадях
наш Гомер не был слеп
всё это тёмные слухи
обман
у многих из нас ложное имя
выберу себе имя Аполлинарий
милое воображение
в нём перелистывают книги и дитя
тянется к матери, обхватывает её шею
вереница
однокровных общность
рассказывайте всем — есть Иной-человек
движется мне навстречу
можно ли заговорить?
лучше ударить
лучше пройти мимо
глаза призраков источают удивление
выберу себе имя Гермоген
ПРОИСШЕСТВИЕ В МОНГОЛИИ
некий вёл женщин по улице — — куда
войдут ему в голову тихие имена
не торопись, тараторка
смотри
вот весна дымит
озеленение: ужасное русское слово
его невозможно договорить до конца
вёл женщин
а был на нём мундир
или халат
не помню: вторжение речи
в светящуюся стереометрию
VIIVGIK
…и весь вагон, всё это зло
стучит во мне
ferrum ferrum ferrum
рождённый в страхе, ищу лекарства от любви
могилы важные, повапленные склепы
теснятся
здесь не пройти
меняем путь, идём на город Дисов
вдоль берега лесной реки
по улице большой столицы
вот мартовское дерево. стена. свет яркий, солнечный
освобождение не-братьям и не-сёстрам: вам
как бешеные псы несут
врываются в дома
освобождаясь, освобождают
редеют, тая
ЭЛЕГИЯ
Кочевник не купил ничего, а заплатил хорошие деньги,
металлические деньги на красном шнуре,
не взял себе ни вещей, ни новых желаний.
И едет.
В конце эпохи остаётся всячина: озёрная соль,
вкус верблюжьего молока. В степи
ничего невозможно скопить, и об этом не размышляют.
Бесполезен ум, разместившийся в циферблате часов.
***
А.
Закрой глаза. В лесах, забывших тропы,
уснувших, потерявших имя,
поднялся из заросшего болота
зелёный партизан.
Глаза открой.
И видишь веточку моих усов.
Ты под защитой губ. Не бойся.
Закрой глаза.
И снова разлетелся
мiр на цветные стёкла, трубки света,
зачем они летят? Двойным страданьем
мы обладаем в этот миг
бессонницы,
бессмыслицы,
светлеющего в полшестого неба.
Открой глаза —
мiр неподвижник и прямоугольник,
и светит милость губ не разомкнувшим.
ИЗ КНИГИ «РУЧЬЕВИНАМИ СЕРЕБРА»
(М.: Время, 2012)
***
Тёмный звук над лиловой землёй,
предвестник имени,
как же ты нужен мне в пустоте
этого поля, не давшего плодов.
До нас с тобою — только венец
одноэтажных домов, линза
скатавшегося пространства,
лес, который был озером,
поле, исчезнувшее в домах, —
всё, что накрыли мы ветром,
ударив с юго-востока.
И бьём теперь по хребтам коровьим
огромным воздухом.
ЗИМНИЙ ПОВОРОТ
Светило не восходит одно. Слева и справа
по целому солнцу, сердце слева и сердце справа.
Разрушь этот город, под ним
снег, земля, валуны,
летящие влево и вправо, ввергающиеся в материк.
Если не хочешь лететь, лучше лежи в снегу,
в дуплястом сугробе, где жгут огни,
обсыхают и спят.
Кого не убил полуночный лёд,
помилует тлеющий жар.
ОПЫТ
Paris-трава прозябла по-человечьи головою.
Мы шли
сквозь нестерпимый запах хвои.
Как выдержали ангелы мои?
За краем лес широколиственный проснулся, заркихдев.
И пастырь стад лесных.
Садясь на чёрный ствол, пускаяся оврагом:
не протекает ли ручей?
Здесь отродясь не воевал ничей,
и только человек мятежный сосны жёг и бился крепко,
белый с белым, в лоб.
Я говорю о том, как соглядатай.
Бежать бы им по влаге, цепляясь тонкими стволами
весёлой бузины,
иль ноги растопырив из земли, летят в орешник бусины.
Они отвоевали, больше нет.
Шагая, душу чуждую я чаровал и мышлей, и грибов
внезапным появлением.
Налево серебро непроходимых берегов,
направо новые кривуши,
свернёшь, а там — ещё,
послушай,
кто накидал здесь тонкокостных ёлок?
чужому преграждая ход, а может, ночью чтобы красться?
Какое наше дело. Старики
древесные навстречу шелушатся.
ДУША ИМПЕРАТОРА
Сила сытых и толстыя лица
наполняли прихожие небесных столиц,
оттого-то гремит и злится
в поющей пустоте верхних этажей
и мороз низвергает на пыльную землю без снега. Так
думал сновидец прохожий,
вернувшись в Сокольники.
Боже, отсюда не убежишь.
В конце концов,
для жизни довольно и нескольких улиц,
ведущих между отвалов глины
зарослями домов. Прочь,
старость. Стой,
ярость. Я снова буду молодой,
и обновится государь — во мне, вернувшемся.
Сновидец бедный!
Не глядя, скорее к великой гробнице несётся по дну океана
воздушного,
и вот, припадает, молясь.
…………………………….Император
к нему на руках несёт пушистое животное.
О нет, зверок пушистый, это — сама душа,
переполняющая императора.
***
скажите всем — воскликните на площадях
наш Гомер не был слеп
всё это тёмные слухи
обман
у многих из нас ложное имя
выберу себе имя Аполлинарий
милое воображение
в нём перелистывают книги и дитя
тянется к матери, обхватывает её шею
вереница
однокровных общность
рассказывайте всем — есть Иной-человек
движется мне навстречу
можно ли заговорить?
лучше ударить
лучше пройти мимо
глаза призраков источают удивление
выберу себе имя Гермоген
ПРОИСШЕСТВИЕ В МОНГОЛИИ
некий вёл женщин по улице — — куда
войдут ему в голову тихие имена
не торопись, тараторка
смотри
вот весна дымит
озеленение: ужасное русское слово
его невозможно договорить до конца
вёл женщин
а был на нём мундир
или халат
не помню: вторжение речи
в светящуюся стереометрию
VIIVGIK
…и весь вагон, всё это зло
стучит во мне
ferrum ferrum ferrum
рождённый в страхе, ищу лекарства от любви
могилы важные, повапленные склепы
теснятся
здесь не пройти
меняем путь, идём на город Дисов
вдоль берега лесной реки
по улице большой столицы
вот мартовское дерево. стена. свет яркий, солнечный
освобождение не-братьям и не-сёстрам: вам
как бешеные псы несут
врываются в дома
освобождаясь, освобождают
редеют, тая
ЭЛЕГИЯ
Кочевник не купил ничего, а заплатил хорошие деньги,
металлические деньги на красном шнуре,
не взял себе ни вещей, ни новых желаний.
И едет.
В конце эпохи остаётся всячина: озёрная соль,
вкус верблюжьего молока. В степи
ничего невозможно скопить, и об этом не размышляют.
Бесполезен ум, разместившийся в циферблате часов.
***
А.
Закрой глаза. В лесах, забывших тропы,
уснувших, потерявших имя,
поднялся из заросшего болота
зелёный партизан.
Глаза открой.
И видишь веточку моих усов.
Ты под защитой губ. Не бойся.
Закрой глаза.
И снова разлетелся
мiр на цветные стёкла, трубки света,
зачем они летят? Двойным страданьем
мы обладаем в этот миг
бессонницы,
бессмыслицы,
светлеющего в полшестого неба.
Открой глаза —
мiр неподвижник и прямоугольник,
и светит милость губ не разомкнувшим.