Марк Ричард / БЕСПРИЗОРНЫЕ
Об авторе: МАРК РИЧАРД (Mark Richard, 1955 г.р., Лейк-Чарльз, Луизиана)
Американский писатель, сценарист и поэт. Автор двух сборников рассказов «Лёд на дне мира» и «Милосердие», которые отмечены национальными премиями в области литературы. Автор романов-бестселлеров «Фишбой» и «Дом молитвы №2: Возвращение писателя домой».
Детство провел в Техасе и Виржинии. В одном из своих интервью Ричард рассказал, что он рос в расово разделенном, небольшом сельском городке. Его семья была бедной. Из-за врожденной болезни он провёл годы в различных благотворительных больницах. Когда от них ушёл отец, его мать с головой ушла в религию. В своей автобиографичной книге «Дом молитвы №2» он в деталях описывает своё взросление в южных штатах Америки, где его считали «особым ребёнком», и как расовое напряжение и религиозный фанатизм в его доме до сих пор воздействуют на то, о чём он пишет.
Он учился в колледже Вашингтона и в Университете Ли. Его первой книге, сборнику коротких рассказов «Лёд на дне мира», в 1990 году была присуждена главная премия «Фонда Эрнеста Хемингуэя». Его рассказы публиковались в таких известных журналах, как «Esquier», «The Paris Review», «GQ».
Вёл курс своих лекций в Университете Калифорнии, Университете Миссисипи, Аризонском национальном университете, в Южном университете Севани. Его статьи печатались в «The New York Times», «Esquire», «Vogue» и многих других журналах. Также он работал корреспондентом для BBC.
Марк Ричард является сценаристом фильмов «Война по принуждению» (2008) и «Лёд на дне мира» (2010). Сейчас он живёт в Лос-Анджелесе вместе со своей женой-писательницей Дженифер Ален и их тремя сыновьями.
БЕСПРИЗОРНЫЕ
(рассказ в переводе Сергея Торонто)
Ночью беспризорные собаки забирались под дом, чтобы воду слизать с протекающих труб. Под комнатой нашей, моею и брата, мы слышали рычанье и кашель, а колтуны на их спинах половицы царапали у нас под кроватью. Мы не спали и слушали, брат придумывал кличку собаке – той, которую он сможет поймать. Салют и Главарь были первыми в списке его.
Я ему говорил – эти собаки дики и не верят они никому. Удар голой пяткой по полу – и они поспешно бегут, поджав хвост под себя, из лаза под нашим открытым окном. Иногда, если брат мой достаточно быстр, то он успевал из окна свою высунуть руку и коснуться одной, ускользающей прочь.
Весной наш отец собирался поставить москитные сетки на окна. Он даже вытащил их из сарая и поставил на дорогу у дома. Он к козлам их прислонил, чтобы рамы потуже стянуть и дыры в них залатать. Вот что собирался он сделать, но наша мама в то утро сбросила на пол все с полок консервы, зажала наши с братом рисунки в зубах, которые мы рисовали на Пасху, и ушла через поле из дома, которое под кукурузу было расчищено неделею раньше.
Дядя Трэш[1] - он один из ближайшей родни, у кого есть машина, и у мамы было форы полдня перед нашим отцом, до того как приехал наш дядя. Дядя Трэш по дороге к дому подъехал на скорости быстрой, все рамы в щепки разбив, те, что там были. В решетке капота машины раздавленной курицы части застряли. Даже мотор не глуша, Дядя Трэш прочь соскользнул с водителя места, а отец сел за руль и, сдав назад через москитные сетки, отправился на поиски мамы.
Дядя Трэш, обнаружил, что забыл он бутылку свою под сиденьем машины. Он на кухню пошёл и скинул всё, со всех полок - тех, что не тронула мама. Затем он искать стал в комоде, том, что стоял у нас в зале, и вытряхнул все полотенца, которые были там сложены в стопки. Вот он уже в родительской спальне, и хлопают дверцы. Идет он в сарай, открывает и нюхает банку с бензином. Дядя Трэш к нам подходит и вопрос задаёт, в какой стороне у нас город, чтоб пойти и что-нибудь выпить. Я указал ему пальцем дорогу. Дядя Трэш уходит, говоря напоследок: Вы тута не сожгите мне дом.
Я и мой брат болтаемся у нас во дворе, стоим на руках до тех пор, пока совсем не стемнеет. Светлячков мы ловим горстями и мажем светящимся, жёлтым все наши майки. Поздно уже. Я мою нам ноги, и мы ложимся в постель. Мы ждём, что кто-то вернётся домой, но никто не приходит. Повезло мне, что когда мой брат начинает скулить, зовя нашу маму, собаки бродячие забираются снова под дом. Мой брат начинает придумывать новые клички, называя их вслух, и так засыпает.
Голодные, мы просыпаемся, слыша, что кто-то на кухне шумит, но не так, как это делает мама, когда она нам готовит поесть.
Это был Дядя Трэш. Он блюёт и кровью плюётся в наш рукомойник. Я вопрос ему задаю, случился ли с ним случай несчастный, и он посылает моего брата наверх за зелёнкой и ватой. Его лицо перекошено всё и распухло с одной стороны, так что заплыл его глаз. Тот глаз, который всё ещё видит, наполнялся слезами, когда он касался зубов, тех, что шатались во рту, своими порезами пальцев.
Дядя Трэш говорит, что да, несчастный случай с ним приключился, всё верно. Он говорит, что ставку в картах он по́днял, а затем он еще раз ставку подня́л, намного, так, что он на ко́н поставил машину, забыв, что отец наш уехал на ней искать нашу маму. Дядя Трэш говорит, что тот, кто его обыграл, в результате избил Дядю Трэша.
Весь день Дядя Трэш спал в родительской спальне. Мы, во дворе, слышали, как он храпит. Я и мой брат копали ложками грязь, строя шоссе и дороги для моих оловянных машинок. Вечером Дядя вниз спустился в одной из рубашек нашего папы, грязной, но она была чище, чем та, в которой он был избит. На ужин был у нас сэндвич с бананом. Дядя Трэш нас спросил, есть ли в доме колода игральная карт. Он сказал, что нужно проверить ему, достаточно ли ги́бки его о зубы разбитые пальцы для того, чтоб карты сдавать. Я ответил ему, что нам мама не разрешает дома в карты играть, но у брата есть Старой Девы[2] колода, где-то в ящике для наших игрушек. Пока брат мой колоду искал, я хвастался, как всегда побеждаю его, оставляя брату Старую Деву, а Дядя Трэш произнес: Да, действительно так? И стал рыться в кармане, монетку в пять центов ища, которую он потом на стол положил. Он сказал: Мы будем играть по пять центов на кон. Я пошел в нашу комнату, чтобы взять там из-под пластырей жестяную коробку, где хранилась вся мелочь, которую я иногда себе забираю с церковного блюда, куда кидают все деньги.
Лицо Дяди Трэша исказилось от боли, когда он сомкнул свои зелёнкой покрытые пальцы вокруг Старой Девы колоды, на которых были картинки с артистами цирка, но он все же тасует, снимает и сдает одной рукой на троих – и уже очень скоро я все деньги ему проиграл и машинки, те, что лежат во дворе. Дядя Трэш меня заставляет пойти и их принести и положить рядом с ним на столе. Мой брат ему проиграл набор кеглей и из плюша собачку. Ещё две игры – и мы кладём сапоги и наши зимние куртки на стол, туда, где сидит Дядя Трэш. В последней игре я и мой брат снимаем с себя штаны и трусы, пока Дядя Трэш, ухмыляясь, нам говорит: Джентльмены, теперя будьте любезны, снимайте одёжку с себя.
Дядя Трэш сгребает все то, чем мой брат и я когда-то владели, в простыню с нашей кровати и говорит, что нам пусть это будет уроком. Он выходит через переднюю дверь, оставляя нас нагишом, и напоследок мы слышим, в тот момент пока он идёт по дороге от дома, перекинув за спину весь награбленный скарб: Вы тута не сожгите мне дом.
Я его ненавижу.
Затем я начинаю ненавидеть отца за то, что он нас с ним оставил и поехал искать нашу маму.
Затем я ненавижу и маму за то, что она убежала, оставив меня с моим братом, который кривит и губы свои надувает так, что он вот-вот разревётся.
Остается только одно, что еще можно сделать - взять всё, что осталось у нас из личных вещей, и бросить их в брата – и я делаю это – Старой Девы колода разлетается веером, брата ударив в лицо, заставляя его зареветь.
Я брату своему говорю, что если шуметь так, то собаки побоятся прийти, и он этому верит, а потом начинаю верить и я, когда время, когда они обычно приходят, давно уж прошло. Замолкли сверчки, и луна поднялась высоко, но они наконец-то пришли – после того, как мой брат наконец-то заснул. А я просто ждал, пока не услышал, что под полом уже копошится пара бездомных собак, рыча и скребя колтунами своими по доскам. И я топнул по полу, это лучшее, что есть в этих псах – топнуть и потом наблюдать, как прочь они убегают, а затем вновь собираются в стаю на дальнем поля конце, возле высоких дерев.
Следующим утром я услышал знакомый вихляющий звук велосипеда передних колес, что въезжал к нам во двор. Это тот, на котором ездит мальчик-мулат, когда везет он обеды и холодную воду к грузовикам – лесовозам Мистера Гатса, тем, что работают там - на вырубке леса, на краю городка. Мальчик-мулат, что обычно крутит педали, открывает нам с братом пальцами крышки бутылок, когда мы идём с нашей мамой в магазинчик мистера Гатса, чтобы там хоть что-то купить. Мы за дверью должны ожидать, стоя рядом с керосиновой стойкой, под навесом, толем покрытым, обнесенным решёткой, там, где обычно сидят мужики и где сейчас Дядя Трэш сдаёт карты. Белые люди обычно не ходят сюда в магазин, если только не нужно купить им продукты в кредит.
Знали все в школе у нас, что Гатсы – они людоеды, которые любят детей. Есть у них из метала красное древо, на котором игрушки висят, упакованы в пластик, которые видно сквозь магазинные окна, и еще есть у них леденцовый прилавок, чтоб заманить тебя к ним. У Гатсов своих детей нет. Они их сожрали, в тяжёлую зиму, и ещё засолили всё то, что осталось для сэндвичей, тех, которые мальчик-мулат в полдень везёт артельным рабочим на вырубку леса. Иногда я считаю, сколько цветных ребятишек заходит конфеты купить, чтоб понять, скольким из них повезет выйти обратно, но, как правило, мама, она из дверей магазина выходит, чтоб домой возвратиться, гораздо быстрее, прежде чем я могу всё это узнать. Наш кредит – невелик.
Передняя шина наехала на одну из машинок в подземном тоннеле, и грохнулся вниз Дядя Трэш.
Из ящика для молочных бутылок, который болтами прикручен к рулю, полетели пакеты прямо на двор, вместе с упаковкой банок Шампали и коробкой кубинских сигар. Дядя Трэш улегся на землю, там же, где и упал. Он спал весь день под деревом тем, что растёт у нас во дворе, двигаясь только, чтобы вновь оказаться в уползающей тени.
На ужин у нас сегодня бифштексы, Шампаль[3] и сигары. Дядя Трэш учит нас, как после ужина нужно скрещивать ноги, положив их на стол, но потом говорит, что он должен идти, и не даёт зажечь нам сигары. Никаких не нашли мы игрушек следов и коробки моей с пятачками, хотя я все пакеты проверил и даже дважды ящик тот осмотрел для молочных бутылок, что был прикручен к рулю. Дядя Трэш показал нам, как стоять на столе вверх ногами и при этом Шампаль попивать, а затем он на наш рукомойник взобрался и спел прямо в слив «Соберу свои мысли широкие вместе»[4] . Я и мой брат аплодируем стоя, вгрызаясь в наши сигары, но в наших сердцах мы так одиноки.
Вы тута не сожгите мне дом, говорит Дядя Трэш, уезжая на велике к Гатсам.
Мой брат из окна веревку бросает, к которой привязан бифштекс. Он трёт уж глаза, засыпая, когда веревка начинает ползти, подобно белой змее, выбираясь из нашей кровати, через створку окна, прочь, скрываясь в полях возле дома.
***
Вот уже и июль. Кукуруза поспела. И нет ни слова от мамы и папы.
Дядя Трэш не помнит совсем день Четвертый Июля[5], и парад он тоже не помнит. Дядя Трэш в тот день прикрепил веток пучки на велосипедные крылья, карты Старой Девы наклеил на спицы и поехал вслед за пожарной машиной, сквозь город со мною и братом, сидящими в ящике для молочных бутылок, в том, что был прикручен к рулю. А мы бросали конфеты за пенни в толпу. В кого же вы нарядились? Спросил один цветной парень, когда мы завершили парад. Я заметил машинку свою, у которой уже отломали колеса, в руке одного из чернокожих детей, он играл с ней, сидя возле ступеней того магазина, которым Гатсы владели. В глупцов - сказал Дядя Трэш.
Дядя Трэш не помнит совсем, как он Миссис Гатс выиграл в карты, на день один, чтобы она к нам пришла и помыла наш дом, да и нас заодно. Метлою своей она по углам распихала всю мебель и мерзкими нас называла. И еще она вскипятила ведро мыльной воды, чтобы головы наши помыть и достала горшочек с кисло пахнущей мазью для наших воспаленных укусов от блох из-под дома и комаров, летящих сквозь окна. Квадратами ржавыми рамы до сих пор лежат у нас на дороге. Дядя Трэш ей оставил опасную бритву, огромную, словно рука у меня. И она гонялась за мной и за братом с той бритвой, чтоб обрезать нам космы, так она говорила. Но мы знали лучше, зачем. Мой брат затаился под домом, а я забрался на дерево, то, что стояло у нас во дворе.
Дядя Трэш не помнит июль, но когда мы ему его описали, он сказал, что, похоже, июль был не так уж и плох.
***
Вот и август настал. Кукуруза покоробилась вся и коричневой стала на полях возле нашего дома. И есть новость о наших маме и папе. Они в столице нашего штата. В тюрьме сейчас кто-то из них. Дядя Трэш всё еще обещает поставить нам сетки на окна. Но вместо этого мы получаем спрей от жуков.
Среди ночи я просыпаюсь. Брат мой, он как поплавок под воду, ныряет в окно. Во дворе он и собака, они поймали друг друга, схватившись за петли веревки. Он её подтянул, а я ухватился. И тут же почувствовал, как прыгают блохи с колтунов её шкуры, по рукам забираясь на шею. Истратив весь спрей от жуков, мы залили её от макушки до пят, так что шкура вспенилась, словно от мыла. Мой брат достал спички, чтобы выжечь клеща, что вцепился ей в ухо. Прикосновение спички покрыло ее пламенем синего цвета. И огненным шаром она бросилась с воем под дом.
К тому времени как Дядя Трэш и весь город добрались до нас, пожарник сказал, что дом уже не спасти.
А утром увидел родителей я, проезжающих мимо места того, где раньше дом наш стоял. Я увидел, как они возвращаются, узнавая наш двор. А Дядя Трэш все пытался вывести брата из транса, показывая уловки на картах, сидя на сгоревших ступенях крыльца. Дядя Трэш ему показал Валета на вылет и Даму в борделе, и Без Денег на Кон. Наш отец приказал Дяде Трэшу подняться, чтобы он мог ему врезать. Дядя Трэш сказал, что да, это он заслужил. Наш отец сбил ударом с ног Дядю Трэша и сказал, чтобы он не вставал. Если ты посмеешь подняться – я убью тебя насмерть - вот как сказал наш отец.
Дядя Трэш пополз на четвереньках через двор на дорогу.
Пока, Дядя Трэш – сказал я.
Пока пацаны! – сказал Дядя Трэш. Вы тута не сожгите мне дом! А ему я ответил – мы не сожжём.
Пока отец избивал Дядю Трэша, никто не заметил, как мама вновь убегает, решительно, сквозь сожженные солнцем кукурузные стебли.
[1] Trash (англ.) – мусор, хлам, дрянь.
[2]Детская карточная игра" Пиковая дама". Суть правил сводится к тому, что раздаются все карты, а затем игроки скидывают парные карты: два короля, две шестерки и тп. Потом начинают друг у друга тянуть по карте, если к ней находится пара, то и ее тоже скидывает. Только у дамы пик нет пары. Тот, кого она останется на руках, тот и проиграл. Подобные игры известны и в других странах еще с викторианской эпохи. Часто там пользовались обычной колодой. Но позже для них там стали издавать специальные колоды с отличными от классических карт рисунками. В Британии и США игра традиционно называется "Старая дева" ("Old Maid").
[3] Champale - торговая марка крепкого пива с большим содержанием алкоголя.
[4] Популярная песня группы Пинк Флойд - "San Tropez" из альбома "Meddle" 1971 года
[5] День независимости США. Национальный праздник - сопровождается фейерверками, парадами, а также другими публичными и частными мероприятиями, традиционными для Соединённых Штатов.
Рассказ из сборника «Лед на дне мира» (1989)
Американский писатель, сценарист и поэт. Автор двух сборников рассказов «Лёд на дне мира» и «Милосердие», которые отмечены национальными премиями в области литературы. Автор романов-бестселлеров «Фишбой» и «Дом молитвы №2: Возвращение писателя домой».
Детство провел в Техасе и Виржинии. В одном из своих интервью Ричард рассказал, что он рос в расово разделенном, небольшом сельском городке. Его семья была бедной. Из-за врожденной болезни он провёл годы в различных благотворительных больницах. Когда от них ушёл отец, его мать с головой ушла в религию. В своей автобиографичной книге «Дом молитвы №2» он в деталях описывает своё взросление в южных штатах Америки, где его считали «особым ребёнком», и как расовое напряжение и религиозный фанатизм в его доме до сих пор воздействуют на то, о чём он пишет.
Он учился в колледже Вашингтона и в Университете Ли. Его первой книге, сборнику коротких рассказов «Лёд на дне мира», в 1990 году была присуждена главная премия «Фонда Эрнеста Хемингуэя». Его рассказы публиковались в таких известных журналах, как «Esquier», «The Paris Review», «GQ».
Вёл курс своих лекций в Университете Калифорнии, Университете Миссисипи, Аризонском национальном университете, в Южном университете Севани. Его статьи печатались в «The New York Times», «Esquire», «Vogue» и многих других журналах. Также он работал корреспондентом для BBC.
Марк Ричард является сценаристом фильмов «Война по принуждению» (2008) и «Лёд на дне мира» (2010). Сейчас он живёт в Лос-Анджелесе вместе со своей женой-писательницей Дженифер Ален и их тремя сыновьями.
БЕСПРИЗОРНЫЕ
(рассказ в переводе Сергея Торонто)
Ночью беспризорные собаки забирались под дом, чтобы воду слизать с протекающих труб. Под комнатой нашей, моею и брата, мы слышали рычанье и кашель, а колтуны на их спинах половицы царапали у нас под кроватью. Мы не спали и слушали, брат придумывал кличку собаке – той, которую он сможет поймать. Салют и Главарь были первыми в списке его.
Я ему говорил – эти собаки дики и не верят они никому. Удар голой пяткой по полу – и они поспешно бегут, поджав хвост под себя, из лаза под нашим открытым окном. Иногда, если брат мой достаточно быстр, то он успевал из окна свою высунуть руку и коснуться одной, ускользающей прочь.
Весной наш отец собирался поставить москитные сетки на окна. Он даже вытащил их из сарая и поставил на дорогу у дома. Он к козлам их прислонил, чтобы рамы потуже стянуть и дыры в них залатать. Вот что собирался он сделать, но наша мама в то утро сбросила на пол все с полок консервы, зажала наши с братом рисунки в зубах, которые мы рисовали на Пасху, и ушла через поле из дома, которое под кукурузу было расчищено неделею раньше.
Дядя Трэш[1] - он один из ближайшей родни, у кого есть машина, и у мамы было форы полдня перед нашим отцом, до того как приехал наш дядя. Дядя Трэш по дороге к дому подъехал на скорости быстрой, все рамы в щепки разбив, те, что там были. В решетке капота машины раздавленной курицы части застряли. Даже мотор не глуша, Дядя Трэш прочь соскользнул с водителя места, а отец сел за руль и, сдав назад через москитные сетки, отправился на поиски мамы.
Дядя Трэш, обнаружил, что забыл он бутылку свою под сиденьем машины. Он на кухню пошёл и скинул всё, со всех полок - тех, что не тронула мама. Затем он искать стал в комоде, том, что стоял у нас в зале, и вытряхнул все полотенца, которые были там сложены в стопки. Вот он уже в родительской спальне, и хлопают дверцы. Идет он в сарай, открывает и нюхает банку с бензином. Дядя Трэш к нам подходит и вопрос задаёт, в какой стороне у нас город, чтоб пойти и что-нибудь выпить. Я указал ему пальцем дорогу. Дядя Трэш уходит, говоря напоследок: Вы тута не сожгите мне дом.
Я и мой брат болтаемся у нас во дворе, стоим на руках до тех пор, пока совсем не стемнеет. Светлячков мы ловим горстями и мажем светящимся, жёлтым все наши майки. Поздно уже. Я мою нам ноги, и мы ложимся в постель. Мы ждём, что кто-то вернётся домой, но никто не приходит. Повезло мне, что когда мой брат начинает скулить, зовя нашу маму, собаки бродячие забираются снова под дом. Мой брат начинает придумывать новые клички, называя их вслух, и так засыпает.
Голодные, мы просыпаемся, слыша, что кто-то на кухне шумит, но не так, как это делает мама, когда она нам готовит поесть.
Это был Дядя Трэш. Он блюёт и кровью плюётся в наш рукомойник. Я вопрос ему задаю, случился ли с ним случай несчастный, и он посылает моего брата наверх за зелёнкой и ватой. Его лицо перекошено всё и распухло с одной стороны, так что заплыл его глаз. Тот глаз, который всё ещё видит, наполнялся слезами, когда он касался зубов, тех, что шатались во рту, своими порезами пальцев.
Дядя Трэш говорит, что да, несчастный случай с ним приключился, всё верно. Он говорит, что ставку в картах он по́днял, а затем он еще раз ставку подня́л, намного, так, что он на ко́н поставил машину, забыв, что отец наш уехал на ней искать нашу маму. Дядя Трэш говорит, что тот, кто его обыграл, в результате избил Дядю Трэша.
Весь день Дядя Трэш спал в родительской спальне. Мы, во дворе, слышали, как он храпит. Я и мой брат копали ложками грязь, строя шоссе и дороги для моих оловянных машинок. Вечером Дядя вниз спустился в одной из рубашек нашего папы, грязной, но она была чище, чем та, в которой он был избит. На ужин был у нас сэндвич с бананом. Дядя Трэш нас спросил, есть ли в доме колода игральная карт. Он сказал, что нужно проверить ему, достаточно ли ги́бки его о зубы разбитые пальцы для того, чтоб карты сдавать. Я ответил ему, что нам мама не разрешает дома в карты играть, но у брата есть Старой Девы[2] колода, где-то в ящике для наших игрушек. Пока брат мой колоду искал, я хвастался, как всегда побеждаю его, оставляя брату Старую Деву, а Дядя Трэш произнес: Да, действительно так? И стал рыться в кармане, монетку в пять центов ища, которую он потом на стол положил. Он сказал: Мы будем играть по пять центов на кон. Я пошел в нашу комнату, чтобы взять там из-под пластырей жестяную коробку, где хранилась вся мелочь, которую я иногда себе забираю с церковного блюда, куда кидают все деньги.
Лицо Дяди Трэша исказилось от боли, когда он сомкнул свои зелёнкой покрытые пальцы вокруг Старой Девы колоды, на которых были картинки с артистами цирка, но он все же тасует, снимает и сдает одной рукой на троих – и уже очень скоро я все деньги ему проиграл и машинки, те, что лежат во дворе. Дядя Трэш меня заставляет пойти и их принести и положить рядом с ним на столе. Мой брат ему проиграл набор кеглей и из плюша собачку. Ещё две игры – и мы кладём сапоги и наши зимние куртки на стол, туда, где сидит Дядя Трэш. В последней игре я и мой брат снимаем с себя штаны и трусы, пока Дядя Трэш, ухмыляясь, нам говорит: Джентльмены, теперя будьте любезны, снимайте одёжку с себя.
Дядя Трэш сгребает все то, чем мой брат и я когда-то владели, в простыню с нашей кровати и говорит, что нам пусть это будет уроком. Он выходит через переднюю дверь, оставляя нас нагишом, и напоследок мы слышим, в тот момент пока он идёт по дороге от дома, перекинув за спину весь награбленный скарб: Вы тута не сожгите мне дом.
Я его ненавижу.
Затем я начинаю ненавидеть отца за то, что он нас с ним оставил и поехал искать нашу маму.
Затем я ненавижу и маму за то, что она убежала, оставив меня с моим братом, который кривит и губы свои надувает так, что он вот-вот разревётся.
Остается только одно, что еще можно сделать - взять всё, что осталось у нас из личных вещей, и бросить их в брата – и я делаю это – Старой Девы колода разлетается веером, брата ударив в лицо, заставляя его зареветь.
Я брату своему говорю, что если шуметь так, то собаки побоятся прийти, и он этому верит, а потом начинаю верить и я, когда время, когда они обычно приходят, давно уж прошло. Замолкли сверчки, и луна поднялась высоко, но они наконец-то пришли – после того, как мой брат наконец-то заснул. А я просто ждал, пока не услышал, что под полом уже копошится пара бездомных собак, рыча и скребя колтунами своими по доскам. И я топнул по полу, это лучшее, что есть в этих псах – топнуть и потом наблюдать, как прочь они убегают, а затем вновь собираются в стаю на дальнем поля конце, возле высоких дерев.
Следующим утром я услышал знакомый вихляющий звук велосипеда передних колес, что въезжал к нам во двор. Это тот, на котором ездит мальчик-мулат, когда везет он обеды и холодную воду к грузовикам – лесовозам Мистера Гатса, тем, что работают там - на вырубке леса, на краю городка. Мальчик-мулат, что обычно крутит педали, открывает нам с братом пальцами крышки бутылок, когда мы идём с нашей мамой в магазинчик мистера Гатса, чтобы там хоть что-то купить. Мы за дверью должны ожидать, стоя рядом с керосиновой стойкой, под навесом, толем покрытым, обнесенным решёткой, там, где обычно сидят мужики и где сейчас Дядя Трэш сдаёт карты. Белые люди обычно не ходят сюда в магазин, если только не нужно купить им продукты в кредит.
Знали все в школе у нас, что Гатсы – они людоеды, которые любят детей. Есть у них из метала красное древо, на котором игрушки висят, упакованы в пластик, которые видно сквозь магазинные окна, и еще есть у них леденцовый прилавок, чтоб заманить тебя к ним. У Гатсов своих детей нет. Они их сожрали, в тяжёлую зиму, и ещё засолили всё то, что осталось для сэндвичей, тех, которые мальчик-мулат в полдень везёт артельным рабочим на вырубку леса. Иногда я считаю, сколько цветных ребятишек заходит конфеты купить, чтоб понять, скольким из них повезет выйти обратно, но, как правило, мама, она из дверей магазина выходит, чтоб домой возвратиться, гораздо быстрее, прежде чем я могу всё это узнать. Наш кредит – невелик.
Передняя шина наехала на одну из машинок в подземном тоннеле, и грохнулся вниз Дядя Трэш.
Из ящика для молочных бутылок, который болтами прикручен к рулю, полетели пакеты прямо на двор, вместе с упаковкой банок Шампали и коробкой кубинских сигар. Дядя Трэш улегся на землю, там же, где и упал. Он спал весь день под деревом тем, что растёт у нас во дворе, двигаясь только, чтобы вновь оказаться в уползающей тени.
На ужин у нас сегодня бифштексы, Шампаль[3] и сигары. Дядя Трэш учит нас, как после ужина нужно скрещивать ноги, положив их на стол, но потом говорит, что он должен идти, и не даёт зажечь нам сигары. Никаких не нашли мы игрушек следов и коробки моей с пятачками, хотя я все пакеты проверил и даже дважды ящик тот осмотрел для молочных бутылок, что был прикручен к рулю. Дядя Трэш показал нам, как стоять на столе вверх ногами и при этом Шампаль попивать, а затем он на наш рукомойник взобрался и спел прямо в слив «Соберу свои мысли широкие вместе»[4] . Я и мой брат аплодируем стоя, вгрызаясь в наши сигары, но в наших сердцах мы так одиноки.
Вы тута не сожгите мне дом, говорит Дядя Трэш, уезжая на велике к Гатсам.
Мой брат из окна веревку бросает, к которой привязан бифштекс. Он трёт уж глаза, засыпая, когда веревка начинает ползти, подобно белой змее, выбираясь из нашей кровати, через створку окна, прочь, скрываясь в полях возле дома.
***
Вот уже и июль. Кукуруза поспела. И нет ни слова от мамы и папы.
Дядя Трэш не помнит совсем день Четвертый Июля[5], и парад он тоже не помнит. Дядя Трэш в тот день прикрепил веток пучки на велосипедные крылья, карты Старой Девы наклеил на спицы и поехал вслед за пожарной машиной, сквозь город со мною и братом, сидящими в ящике для молочных бутылок, в том, что был прикручен к рулю. А мы бросали конфеты за пенни в толпу. В кого же вы нарядились? Спросил один цветной парень, когда мы завершили парад. Я заметил машинку свою, у которой уже отломали колеса, в руке одного из чернокожих детей, он играл с ней, сидя возле ступеней того магазина, которым Гатсы владели. В глупцов - сказал Дядя Трэш.
Дядя Трэш не помнит совсем, как он Миссис Гатс выиграл в карты, на день один, чтобы она к нам пришла и помыла наш дом, да и нас заодно. Метлою своей она по углам распихала всю мебель и мерзкими нас называла. И еще она вскипятила ведро мыльной воды, чтобы головы наши помыть и достала горшочек с кисло пахнущей мазью для наших воспаленных укусов от блох из-под дома и комаров, летящих сквозь окна. Квадратами ржавыми рамы до сих пор лежат у нас на дороге. Дядя Трэш ей оставил опасную бритву, огромную, словно рука у меня. И она гонялась за мной и за братом с той бритвой, чтоб обрезать нам космы, так она говорила. Но мы знали лучше, зачем. Мой брат затаился под домом, а я забрался на дерево, то, что стояло у нас во дворе.
Дядя Трэш не помнит июль, но когда мы ему его описали, он сказал, что, похоже, июль был не так уж и плох.
***
Вот и август настал. Кукуруза покоробилась вся и коричневой стала на полях возле нашего дома. И есть новость о наших маме и папе. Они в столице нашего штата. В тюрьме сейчас кто-то из них. Дядя Трэш всё еще обещает поставить нам сетки на окна. Но вместо этого мы получаем спрей от жуков.
Среди ночи я просыпаюсь. Брат мой, он как поплавок под воду, ныряет в окно. Во дворе он и собака, они поймали друг друга, схватившись за петли веревки. Он её подтянул, а я ухватился. И тут же почувствовал, как прыгают блохи с колтунов её шкуры, по рукам забираясь на шею. Истратив весь спрей от жуков, мы залили её от макушки до пят, так что шкура вспенилась, словно от мыла. Мой брат достал спички, чтобы выжечь клеща, что вцепился ей в ухо. Прикосновение спички покрыло ее пламенем синего цвета. И огненным шаром она бросилась с воем под дом.
К тому времени как Дядя Трэш и весь город добрались до нас, пожарник сказал, что дом уже не спасти.
А утром увидел родителей я, проезжающих мимо места того, где раньше дом наш стоял. Я увидел, как они возвращаются, узнавая наш двор. А Дядя Трэш все пытался вывести брата из транса, показывая уловки на картах, сидя на сгоревших ступенях крыльца. Дядя Трэш ему показал Валета на вылет и Даму в борделе, и Без Денег на Кон. Наш отец приказал Дяде Трэшу подняться, чтобы он мог ему врезать. Дядя Трэш сказал, что да, это он заслужил. Наш отец сбил ударом с ног Дядю Трэша и сказал, чтобы он не вставал. Если ты посмеешь подняться – я убью тебя насмерть - вот как сказал наш отец.
Дядя Трэш пополз на четвереньках через двор на дорогу.
Пока, Дядя Трэш – сказал я.
Пока пацаны! – сказал Дядя Трэш. Вы тута не сожгите мне дом! А ему я ответил – мы не сожжём.
Пока отец избивал Дядю Трэша, никто не заметил, как мама вновь убегает, решительно, сквозь сожженные солнцем кукурузные стебли.
[1] Trash (англ.) – мусор, хлам, дрянь.
[2]Детская карточная игра" Пиковая дама". Суть правил сводится к тому, что раздаются все карты, а затем игроки скидывают парные карты: два короля, две шестерки и тп. Потом начинают друг у друга тянуть по карте, если к ней находится пара, то и ее тоже скидывает. Только у дамы пик нет пары. Тот, кого она останется на руках, тот и проиграл. Подобные игры известны и в других странах еще с викторианской эпохи. Часто там пользовались обычной колодой. Но позже для них там стали издавать специальные колоды с отличными от классических карт рисунками. В Британии и США игра традиционно называется "Старая дева" ("Old Maid").
[3] Champale - торговая марка крепкого пива с большим содержанием алкоголя.
[4] Популярная песня группы Пинк Флойд - "San Tropez" из альбома "Meddle" 1971 года
[5] День независимости США. Национальный праздник - сопровождается фейерверками, парадами, а также другими публичными и частными мероприятиями, традиционными для Соединённых Штатов.
Рассказ из сборника «Лед на дне мира» (1989)