СТРАХ

В каждом районе
Жил свой сумасшедший
После войны.
Не знаю, почему,
Мальчишки находили в них забаву.
Жил и на нашей улице дурак.
Наш сумасшедший был неинтересный.
Он грустный был.
Нам с ним не повезло.
Вначале мы им все-таки гордились,
И бегали вприпрыжку,
И кричали:
«Ура! Давай! А ну-ка, тру-ля-ля!»
Какой ни есть,
А наш — умалишенный.

Но вскоре надоело —
Он молчал.
Да и вообще, когда бы не походка,
А двигался он,
Как автомобиль,
В котором засорился карбюратор —
То медленно,
А то почти бегом,
И ритм обычно был непредсказуем,
Так вот, когда бы не его походка,
Попробуй догадайся, что он — псих.
— Мишигин, — говорила по-еврейски
С акцентом украинским тетя Маня. —
Чем жить, как он, —
И в лоб себе стучала, —
Так лучше уж, не дай бог, умереть.
Мы разочаровались в нем.
А позже  
Внезапно город заняла зима.
Дождь, ливший утром,
К вечеру замерз,
И с неба до земли над тротуаром
Повисли разноцветные сосульки,
И отраженья скрылись подо льдом.
И поскользнулся грустный сумасшедший:
Ходить по гололеду непривычно —
Упал и повредил голеностоп.
Стесняясь,
Я довел его до дома.
Он стал со мной здороваться.
Однажды,
Впервые обнажив свою улыбку,
Он мне сказал:
— Поздравьте,
Выпал зуб,  —
Он рот открыл и показал то место,
Где весело свистела пустота,  —
Такое счастье, зуб проклятый выпал.
И я его поздравил:
— Поздравляю.
Теперь свистит, когда вы говорите.
А он махнул рукой:
— Не в этом дело.
Сейчас уже могу вам рассказать.
Я был в плену, в концлагере, у немцев.
Два года.
Что вы скажете на это?
А впрочем, ничего не говорите.
Я, чистый грек,  —
Хотите документы? —
Я, русский грек,
Похожий на еврея, у немцев жил,
В одном щелчке от смерти.
Они меня не тронули.
Смотрите,
Я жив,
Хотя имею длинный нос,  —
Он медленно провел по носу пальцем. —
Они меня оставили.
И даже,
Когда стреляло в зубе у меня,
Их доктор мне поставил пломбу.
Странно?
Я тоже удивлялся,
Но потом
Додумался —
Идет эксперимент,
Наверное какое-то открытье
Потребует живые организмы.
Не кролики под опытом,
А я,
Тянулись дни,
И, привыкая к страху,
Я ждал развязки.
Но меня не звали.
И только год спустя мне стало ясно:
Уже давно идет эксперимент.
И я ношу во рту совсем не пломбу,
В мой зуб вложили радиотранслятор.
Прибор, передающий ток из мозга,
И только я подумаю о чем-то,
Как там уже известны мои мысли,
А может, их читают и у нас.
И стал я рассуждать себе про птичек,
Про звезды —
Про бессмысленные вещи.
Вы говорить боитесь иногда,
А я боялся думать.
Постоянно.
Потом, когда закончилась война,
Я выучил все лозунги с плакатов,
Как будто митинг у меня внутри
Идет,
И мне нельзя сойти с трибуны.
— Товарищи!
Долой космополитов!
Долой апологетов лженауки!
Долой стихи, фамилии не помню!
Какую-то там оперу — долой!

Все, что писалось в утренней газете,
Я наизусть заучивал,
И думал
Газетной строчкой —
Пусть услышат там,
Пусть т а м оценят.
Чтоб не усомниться,
Я вверх смотрел
Или глядел под ноги,
А если что в глаза само бросалось,
Я говорил себе,
Не вслух, конечно:
— Как хорошо, что привезли продукты,
И доблестному руководству треста,
Живущему в одном со мной подъезде,
Несут их.
Это я вам для примера.
Страшней всего на свете были сны.
Ну, мало ли что может нам присниться,
Когда душа осталась без контроля.
Потом попробуй докажи,
Что это —
Тень бытия.
Что ты не разделяешь
Какие-то видения ночные.
И я кричал, еще не пробудившись:
— Я не виновен!
Это подсознанье.
Сознательность другая у меня.
Простите!
Я за сны не отвечаю!
И просыпался,
Напевая марши.
И чистил зуб,
Чтобы слышнее было,
Как марши голос внутренний поет.

Жил-был на белом свете
Сумасшедший.
Счастливый,
С черной дыркой вместо зуба,
Который мне печально улыбался
И говорил загадочно при встрече:
— О, если бы вы только догадались,
О чем я позволяю себе думать.
Свобода мыслей — это все же вещь!шаблоны для dle