Об авторе: СЕРГЕЙ НОВИКОВ
Родился в Караганде. Окончил Московский энергетический институт. Последние семь лет - продюсер кинокомпании «AMALGAMA STUDIO», руководитель сценарного отдела. Окончил первую ступень обучения в сценарной мастерской Александра Гоноровского. Продюсер, автор музыки и текстов группы «ЛЕТАТЬ!»

---

- Железная дорога, это не шутки, брат. Железная дорога, это как любовь. На всю жизнь. В один конец. Не туда-сюда елозить. Тут надо крепко. Понимать, к кому едешь. И зачем. А вы мечетесь, - Коля подливал в стаканы. Теплая волна накатывала на слушателей. Ее маслянистый плотный, остро пахнущий Колиным самогоном фронт поднимался уже нешуточно. На нем можно было серфить. Оседлать и ехать. Как Коля. Но не все могли. Кого-то накрывало с головой, сразу. Другим, таким как я, пившим с Колей с московского студенчества просто становилось весело и страшно.
- Сто грамм не стоп-кран, конечно, - некстати пошутил Зилов. Он был старый местный алкаш, но с нами новенький, не знал, что нельзя вот так, перебивать. Коля даже не посмотрел на него.

Сощурился на неяркое утреннее околомагазинное солнышко и закурил. На крыльцо вышла рыжеволосая женщина, с любопытством осмотрела нас и двинулась к остановке.

- Мечетесь, туда-сюда безостановочно. И не к кому ведь вам ехать, и незачем. Вы дама, кстати, зря там стоите на солнце, автобус тут будет по выстрелу адмиралтейской пушки – не раньше полудня.
- Вот как? Да мне он и не нужен, собственно. Просто прогуляться решила.
- И сразу попали в эпицентр культурной жизни, - Коля был само гостеприимство.

Я поднял на нее глаза. Она была вполне себе. Не местная. Но и не москвичка.

- Очень приятно, крайне обнадеживающе и приятно, что в нашей деревне появилась такая прекрасная, судя по нездешнему облику дачница. Присаживайтесь, - предложил Коля и освободил место на лавочке рядом со мной.
- Я – Николай, вот Александр, Владимир, - он повел рукой с не прикуренной сигаретой в сторону поникавшего уже лицом к траве Зилова.
- Ирина.
- Могу я предложить вам немного абсента, Ирина?
- А почему немного?
- Обычно здесь всех удивляет именно слово «абсент». Но вы сразу показываете себя, как тонкая натура, чувствительная к нюансам человеческих отношений. Почему немного? Меня этот заход тоже всегда раздражал. Обычно в не нашем кино: «Немного вина?» А потом вот Александр, кстати, начал изучать английский язык и все стало понятно!
- Переводчики так интерпретируют клише такое - Some wine, - объяснил я, - Какое-то «неопределенное количество вина» буквально. Ну, вот они и перевели так – немного. Трудности перевода. Смотрели такой фильм?

Ирина нам обоим явно нравилась. Зилов был уже не в счет. Крепкая, с прямым взглядом.

В джинсах и майке с вырезом. Без лифчика. Июль. Она понюхала протянутый Колей самогон, посмотрела на нас внимательно, как будто хотела запомнить пока трезвая, и без брезгливости выпила.

Мы восхитились. Из закуски у нас водились яблоки и растаявший шоколад «Аленка», на котором уже спал Зилов.

- В книгах говорится, что мужчина должен уметь давать, - не позволяя стаканам остыть продолжал Коля, - Но женщина должна уметь принимать. Это не меньшее искусство. Обоюдосторонняя связь. Хочешь понять, какова женщина в постели, посмотри, как она ест и пьет. Как принимает. Если с аппетитом, с удовольствием то, конечно, это очень хорошо.
- Прекрасная мысль, - ответила Ирина, чуть уже порозовев, - Только ведь и для женщины важно, что она принимает. От этого все зависит. И аппетит, и удовольствие. А если это немытое, несвежее, да еще тебя и не любит, тогда извините. А абсент у вас интересный.
- Изобретение пытливого ума. Собственный свежайший самогон на полыни. Возносит до высот неведомых науке.

Ирина выразительно посмотрела на Зилова.

- Тем больнее падать? С таких-то высот?
- Нет, падать не больно. Но проваливаешься глубоко.

На крыльцо вышла покурить продавщица, немолодая уже женщина в тапочках. Прикурила, посмотрела на нас выразительно и отвернулась к реке.

- А почему вы про железную дорогу говорили? – спросила Ирина.
- Да это так, система образов. Коды. Действительно, я ведь мог сказать просто - дорога. Но я именно добавил, бессознательно как бы одно слово только – Железная. А в одном этом слове всего столько, что иной неподготовленный слушатель, - тут мы все посмотрели на Зилова и улыбнулись, - да, именно, не выдержит такой сложной системы и окажется по ту сторону добра и зла. Не добавь я одно только слово, может бы и он сейчас сидел бы с нами, бодрый и внимательный к женской красоте, но увы. Повержен. И отнюдь не абсентом!

Колина говорливость меня не раздражала. Обрести такую слушательницу как Ирина было невероятной удачей.

Я налил нам еще по одной. Мне было хорошо. Мне нравилось сидеть вот так в лопухах, за сельским обшарпанным магазином, выпасть из привычного течения жизни, не загадывая, что будет дальше. Женщина меня волновала, лета еще было много вокруг. Телефон не работал и вообще вот так запить с Колей было здорово и искренне.

- Абсент мягок и маслянист, - продолжил он с улыбкой, - а прилагательное «железная» – твердое, прямое и холодное. Но не только в этом дело. Дело в том, к чему оно прилагается! Вдумайтесь только – Железная дорога. Как это так? Вот она тропинка перед нами. Тоже дорога по смыслу своего существования. Но отличается от железной. Потому что начинается неизвестно где, и вот там, в лебеде у ящиков и закончится внезапно. А ящики уберут, и вообще непонятно станет, зачем она сюда была протоптана. И расписания у этой дороги нет. А главное, главное, с нее можно свернуть. Свернуть и начать новый путь. Поэтому-то мои слова и привели вас сюда. Вы просто сошли с дороги. С дороги вашей железной необходимости. Как и мы с Сашей. И наш друг Владимир. Выпьем же за начало нового пути!
- И по сне нощнем воссияй мне день безгрешен и спаси мя, - неожиданно для себя сказал я. Ирина посмотрела на меня с интересом. Мы выпили и замолчали.
- А зачем вы? – не выдержала она.
- Сам не понял еще. Кто-то из святых отцов сказал: «Если можешь перед каким-нибудь делом произнести несмущенную молитву, тогда делай это дело. А если нет, то лучше и не надо».
- И как вы решили теперь про себя? Можете?
- До вашего появления мог. А вот смотрю на вас и смущаюсь. А вы?

Ирина не ответила. Она продолжала смотреть мне в глаза. Звуки начали пропадать. Я понял, что пропадаю вместе с ними.

- Вино – это молоко питающее страсть, сказал Пифагор, - Коля обнял нас, - друзья, посидите со мной еще немного.
- Да мы …
- Ну да, да … Кругом голова, фонари горят, улица пуста, дождь на мостовой. Мне бы оборвать лист календаря и в очереди встать за другой судьбой … - Колин баритон еще чуть приподнял нас от земли.

Ирина оторвалась от меня, протянула вверх, к июльскому солнцу руки и пропела:

- Какие же вы классные!

Мы поднимались все выше и выше. Так быстро, что захватывало дух. Нужно было прямо сейчас встать и уйти с ней в поле. Так мы и сделали.


Очнулся я в Колиной бане. Было темно, и сыро, и холодно так, как бывает холодно только в нетопленных банях. Из щелей в полу поднимались комары.
С похмелья ощущения были странно острыми. Сквозь спревшие веники и хозяйственное мыло ко мне вдруг пробился её аромат. Пошарил пустоту рядом с собой. Ушла. Только ее запах остался на руках.

– Да уж. Абсент.

Было хотя бы понятно где я. Неожиданно легко для себя поднялся и толкнул скрипучую разбухшую дверь.
Деревня спала. Только звезды.

Под березой у дома светился красный огонек сигареты. Коля пил пиво в темноте теплой июльской ночи. У его ног на траве лежал наш боевой друг - лабрадор Пафнутий, приезжавший с Колей из Москвы сюда на все лето. Я сел рядом. Коля протянул мне холодную пластиковую бутыль.

- Ушла, - сказал Коля. - Как ты отрубился, так почти сразу и ушла.
- Куда?
- Сказала, дом у нее тут.
- В деревне?!
- Да, друг мой, в деревне. Угадай в какой?
- Да ладно тебе! – нехороший холодок родился в моем животе. - В той, где ты зачем-то избу купил пять лет назад? И мне предлагал.
- Да, предлагал. Но ты сказал, что из Москвы сюда не наездишься и вообще, скучища здесь.
- Подтверждаю, скучища! Была одна баба незнакомая, и ту с утра уже встретили.
- Так вот, Саша, эта твоя теперь уже знакомая с мужем к Жаровым приехала. Погостить.
- Блин, я как чувствовал, что эта эйфория добром не кончится. На хрен вообще пить у магазина?
- Ну, тут напрашивается вопрос и поглубже. На хрен вообще пить? У меня сил уже нет под этой березой бухать, - Коля глубоко вздохнул. - Это алкоголизм в чистом виде. А у магазина с первого раза и такая история. Да и где порядочным людям здесь знакомиться? Церковь никак не восстановят.
- Жалко, мне бы самое время туда.
- Да ладно тебе, наладится все. Не к тебе же жена из столицы завтра приезжает, а ко мне.

Я посмотрел на часы.

- Сегодня уже. Так это, Николай Петрович, у магазина был дембельский аккорд? Ну так вот, друг мой. Он удался!

Ржали мы долго и не могли остановиться. Этим диким похмельным смехом стряхивали с себя весь бред сложившейся ситуации. А может привыкали к нему?

Отхрюкавшись Коля начал икать. Вытер мокрые глаза тыльной стороной ладони и приложился к пиву.

- Эээ, Колян! Ни грамма спиртного! Только водка.
- Да, похоже все… Через пять часов мне Аньку на станции встречать.
- Слушай, а может и мне свалить с утра? Малодушненько так.
- А че Аньке скажем?
- Ну, типа, дела?
- Так, типа, праздники. Да не уедешь ты никуда. Я б точно не уехал.
- Этого и боюсь. Слушай, это удивительно, конечно. Я в жизни столько не смеялся, как вчера.
- Да уж, мы реально были в ударе. И дело даже не в абсенте. Такой билетик лотерейный из магаза выплыл. Но чужой, Саша, реально чужой.
- Так муж её здесь что ли? А и кстати, Петрович, кто у нас муж? Не волшебник, надеюсь?

Коля тревожно замолчал.

- Полковник спецназа? Мое нереальное везение продолжается? – я продолжал паясничать, но на душе было нехорошо.
- Успокойся, нет. Сказала, муж завтра с Жаровыми прикатится на катере. Да ты же видел его у них в Беляево. “Милая моя, солнуйшко лесноэ …”
- А-хре-неть! - А она вчера ночью на машине приехала. С ключами. Чтоб все приготовить.
- И приготовила!!!
- Слушай, Саня, Зилов, наверное, еще у магаза лежит. Давай его нарядим, как покойника и на стол к ним в горнице подложим.
- Давай лучше еще голым, лицом вниз и из жопы букетик незабудок.
- Да, это могло бы сойти за приготовления. Ладно, утро вечеру не товарищ. Я спать, - закруглился Коля, - если к поезду не явлюсь трезвым боль-мень -Анька меня убьет. Важно на жену первое адекватное впечатление произвести, а потом отдых вернется в свою колею. Ты только счас к своей девушке не беги с пробуксовкой. А, впрочем, как знаешь. Опять понеслась, короче. И в нашей тихой деревне. – Коля встал и потащил за ошейник пса.
- Бесы водятся. Ладно, не ной. Пивас добью и лягу. Надо ж помедитировать. Осознать счастье внезапное.
Я прислонился спиной к березе и осторожно закурил:

Но я хотел бы опираться о платан
Я так хотел бы опираться о платан
А так, мне кажется
Что все это зря

По слабо знакомой деревенской улице я шел вниз, к реке. Дом Жаровых, старый, но недавно перестроенный, стоял прямо над обрывом.

- Интересно, есть у них собака? Зачем я иду туда вообще? А что теперь? Развернуться, сесть в машину и срочно уехать?

Скатился к жаровской калитке. Просунул руку в штакетник, отодвинул щеколду.

- Все, никуда я не уеду. Сейчас во всяком случае. Надо все выяснить… А что интересно ты собрался выяснять? Что она замужем за Волянским, которого как-то раз видел у Катьки Жаровой на дне рождения в той еще квартире в Беляево. Да, он ее родственник какой-то из Брянска. Леша, да, Алексей Волянский. Ну, тогда все ясно.

Я вспомнил, как выпив уже достаточно водки, этот Леша взял многострадальную хозяйскую гитару, долго ее подстраивал и потом затянул что-то такое бардовско-лирическое… И так искренне и фальшиво, что пришлось дотерпеть, переглядываясь в полуулыбке с девочками, мол сейчас, закончит, исправим, жахнем нашу уже. Но жахнуть не пришлось еще долго, Леша вошел в раж, хотел донести, спрашивал: “Ну, эту-то вы должны знать? Что вы и на Грушинском фестивале не были?”

Народ потихоньку сползался на кухню, куда мы с Колей ушли курить, закатывал глаза, делал характерные жесты ребром ладони по шее…

- Ненавижу бардов, - сказала она вчера у магазина, и мы пожали друг-другу руки.

- Да уж, нудный и не майор спецназа. Это все отлично, а дети? Детей вроде нет, Катька говорила что-то после Лешиных песнопений, мол просто он в тоске какой-то, лет уже под сорок, жена вторая, а детей все нет. Чего-то все сегодня подозрительно складывается. Просто черти тащат меня прямо к ней. Стоп, а катер не стоял у пристани? А то третьим в постель как-то … А, поздно похоже.

Сердце по-молодому билось в груди. Как же все просто устроено, крадешься к чужой самке в темноте и нет сомнений, что живешь полной жизнью. Дверь слабо скрипнула, внутри дома пахло чем-то новым, мебелью или полами покрашенными.

- Где же она? Да вот же, вот - ее запах. Пронырливый как коростель … Горячая ты какая! Влюбилась, да ты влюбилась в меня, как кошка!
- Ждала … Oh, nein!!!
- Поговори еще по-немецки, меня это дико возбуждает!
- Только это?
- Ну, так еще, по мелочи, - мои руки оценили ее всю в темноте, - да ты голая спишь?
- Говорю же, ждала …
- Саша, уходи! Уходи, они скоро приедут, - Ирина смотрела в полутьме на свой телефон. -
- Кто еще? А пусть.
- Идиот, ты вправду что ли? Я так не могу. Вылезай уже.
- Господи, - пошарил ногой джинсы на полу, - да куда мне сейчас? Пойду к магазу, лягу рядом с Зиловым.
- Слушай, куда угодно, ну правда, уходи, все!

Ее глаза были полны какого-то азарта, отталкивали и оставляли одновременно.

- Одну минуту донна Анна, одну минуту. И поцелуй на прощанье.

По показавшейся чужой с утра дорожке, я вышел и аккуратно закрыл калитку. Утро выкатывалось из-за реки. А по реке шел катер прямо к пристани.

- Вот оно, твое доброе утро, Саша. Пойди, пойди и помоги им пришвартоваться. Ты ж яхтсмен, типа. Двадцать лет в парусном спорте … Давай, лучше сразу уже.

Спускался с горки, махал руками:

- Привет, привет. Да, не спится чего-то. Лето же. На реку посмотреть. Где рыба гуляет. А удочку? Удочку потом, Коля смастырит. Устали? Да, ночью плыть, это жестко. Ладно, отоспитесь. Леша привет! С приездом. Я? Я третий день здесь. О, и гитару привез! Молодец. Да, у Колька дрова какие-то, а не гитара, сожжем завтра в бане. Жену твою? Вчера видели у магаза одну симпатичную. Жена? Да! А мы решили, что это к мурманским. Ну, познакомишь. Само-собой. Вить, да не так на утке швартов крепят. Вот, две восьмерки обычные, а потом переворачиваешь и под себя. Гоняюсь на регатах, конечно. Мастер класс вам проведу потом по узлам и швартовке. Ладно, братцы, не буду мешать. Захватить в горку чего? Канистры? Давай. Я у калитки поставлю. Ну, увидимся!

У Коли было заперто. Слава Богу, не вернулись со станции еще! Ключ был под приступкой. Надо помыться, стереть с себя запахи и лечь спать. Или уехать прямо сейчас? Пары еще не выветрились, под Ярославлем на посту могут хлопнуть на раз. Нет, ехать нельзя, все: моюсь, сплю, а там видно будет. Хочу, хочу все-таки еще ее увидеть. Глазками посмотреть, ручками не трогать. Спать, спать …

Шершавый собачий язык разбудил меня.

- Паф, Пафаня, черт слюнявый, отстань! Кто тебе дверь открыл, друг сердешный? Ну все, все, на рыбалку с тобой пойдем. Да, умный, умный пес, красавец.

В горнице уже горит свет, за окном темно.

- Черт, неужели я весь день проспал?

Подошла Анька, потянулась поцеловать в щеку.

- Ань, подожди, меня Паф обслюнявил всего.

Вышел на улицу и сполоснул лицо из рукомойника под березой. Встретился глазами с Колей. Закурили.

- Жаровы на пьянку звали. Ты как? – трезво поставил вопрос Петрович.
- А чего вы так поздно приехали?
- Поезд задержали, пути ремонтируют. Зимогорил на станции до вечера насухую.

Я пойду по любому. Надо поправиться уже. Если чего, легенда такая: мы вчера сходили в сельмаг за пивасом, и пошли за грибами на Красную горку. По дороге попали под дождь, ни хрена не нашли, вернулись, допили пиво и легли спать пораньше.

- Сложно сейчас мне все это как-то.
- Блин, важны детали, и они должны совпадать. Анька всех опросит по ходу. Всю дорогу меня обнюхивала. Вишь, в каком она драйве?

Мы подняли глаза на окна. Анька в доме переставляла чего-то по одному ей ведомому порядку.

- Да это все фигня, Колян. Главное, сделать рожи валенком, когда нас «Солнуйшко лесноэ» будет с женой знакомить.
- Саня, а я и правда забыл, как ее зовут.
- Вот и славно. Поправишься – все вспомнишь, как вчера в лопухах руки ей целовал – Иришка, Иринка.

Коля замахал на меня руками.

Анька высунулась в окно.

– Эй, вы чего там, не наговорились? Идем уже. Коля, цветов нарви для Катьки. И выпить возьмите. Осталось у вас еще?
- Счас нарву. Видишь, Саня, постоянный пробой идет. Типа, мы все выжрали за два дня. Ладно, у меня абсента дофига.


Я вернулся в дом, побрызгался одеколоном и посмотрел в зеркало. Почему-то стало по-настоящему страшно, как будто я собирался кого-то убить сегодня вечером. Лицо было отрешенное, не мое.

- Саня, я крышку от погреба держу, прими самогон, - Колина голова из подполья.
- Бегу.


Изба Жаровых сияла из деревенской темноты. Уже доносились гитарные переборы.

- Эй вы оба, сразу не напивайтесь сегодня. У меня к вам стол заказов. Давно не слышала, как вы поете, - Анька все пыталась успеть с вводными про грядущий вечер.

Мы брели по улице наощупь, вели ее под руки.

- Увы, донна, боюсь, что шансы мизерные. - ответил я, стараясь не наступить в колею с водой. - Сегодня гвоздь программы – «Солнышко Лесноэ». Хорошее погоняло для артиста театра Ромэн, кстати. А мы так, на подпевках.

- О, а чего молчали?
- Ми думали, что вам фсе рассказайт ваш друг Катарина Жароффа еще в Москва. Или хотейт сделать вам сюрприз. Приятный неожиданност.
- Так, Сашка, отхлебываешь ты там самогон что ли? - вдруг вскипела Анька. - Емельянов, все, завтра я эту лавочку с абсентами прикрываю!

Если к Коле обращались по фамилии, значит все было серьезно.

- Конечно, дорогая, - запел Коля на цыганский манер, - не стоит волноваться …
- Твои глаза и слезы сведут меня с ума, - продолжил я раскатисто
- Печаль не будет доооолгой! Созреют наши рооооозы! – продолжил импровизировать Колек.
- Слова любви согреют. Холодное зима, - опять на немецкий лад закончил я и провалился-таки в канаву.

Анька была наша. Абсент был спасен.

На крыльце курил вальяжный Виктор Жаров с Ириной. Мы чинно подошли представиться.

- Я Лешина жена, Ира.

Она обернулась как бы на звуки гитары из окна. Грудь обалденная конечно.

- Я Аня, а эти двое …
- Деклассированных элементов, - выручил Колян, - Александр и Николай.
- Очень рада.

Улыбнулась приветливо.

Все пошли в дом. Я звякнул пакетом с самогоном об крылечный пол и закурил. Насчет несмущенной молитвы опять можно было расслабиться. Ирина завела меня сразу, с этого пол-оборота к окну. Есть что-то дико бодрящее в этой ситуации, когда вас связывает такая тайна. Любовники оба как бы на сцене, ведут свои главные роли, а остальные персонажи ни о чем не догадываются. И нужен еще зритель, который все это уже понял и болеет за вас. Им был Коля. Я потушил сигарету и решительно шагнул через знакомый уже высокий порог в сени.

Коля в своем доме печку разобрал, а в жаровской избе она занимала полдома, как во всех ярославских избах. Сердце машины, вокруг которого раньше крутилась сельская жизнь. Топить эти печки уже было стремно – дым шел из щелей, а перекладывать долго и геморно. Печь стояла, как памятник. На нем безвольно свесив руки лежал Чупа – художник и закадычный друг детства Катьки Жаровой.

- Как я его утром на пристани не заметил?
- Да он во время плавания ухитряется три раза в сутки нажраться. Потом глаза продерет, набрасывает виды на бумаге какие-то. Потом опять. Нафиг его Катька за собой с детства таскает? Он в каюте внизу спал, когда ты подошел, – с ходу забубнил Жаров. – Да и вы с Кольком тут время не теряете, я гляжу.

Сколько я не встречал Жарова он все время бубнил. А мужик был добрый. Он первым проплыл по местной речке на байдарке и приглядел эту деревню.

Потом уже купил у бабки вот этот дом у реки. И потихоньку начал сюда подтягивать москвичей. Место, конечно, было волшебное.

- Да, Витя, глупо было бы его терять на отдыхе, - Коля, выставил на стол две по ноль семь абсента. Освежающий фолиаль, не побоюсь такого сравнения! Чакры вскрываются на раз!
- А что такое фолиаль? – Ирина задала вопрос Коле, а смотрела на меня. Опять я слышал все как сквозь вату.
- Это вам Саша как-нибудь потом расскажет. Байка нашего путешествия на Ладогу. Ладно, рюманы нолиты. Не просыхай, как говорится, рюмана своего! Со свиданьицем!
- Вить, - теребил уже истомившийся Коля Жарова, - ты чего? С кем вы, мастера культуры?
- Мастера культуры вон, на печке отдыхают, – Жаров выразительно покосился в сторону безмятежного Чупы, – А мы …

Как всегда - большая и шумная влетела в комнату Катька Жарова:

- Да Витька простыл! На антибиотиках. Такой ты нудный, Виктуар, становишься, когда не пьешь!
- Ага, если и я еще пить начну, как вы с Чупой, то лето пролетит незаметно.
- А наш знакомый врач-нарколог Джон говорит, что современные антибиотики наоборот, только потенцируются алкоголем, - вступил чуть начавший согреваться Коля.

По-тен-ци-ру-ются!!! Звучит научно, да? Не желаете по второй?

Я смотрел на Ирину и думал: «А здорово, что всё вот так вышло! Мог просидеть тут на бесклевье всю неделю. Да она просто красавица! Влюбленная женщина, глаза сияют. Интересно, а я как сейчас со стороны? Тоже свечусь или…»

- Че загрустил, Санька? – хлопнул меня по плечу развязавший таки Жаров. – Завтра рыбалку наладим, видел, катер какой у меня, а?
- Катер – просто огонек! Как ты его назвал, кстати?
- Никак пока. А надо? На нем номер есть.
- Не романтичный ты чел, Витя. Номер. Номер и на машине есть, а это судно. Как вы лодку назовете, так она и поплывет.

Ирина пододвинулась к нам поближе, как бы прислушиваясь к разговору и незаметно погладила меня по спине.

- Колоссально! Ты прав! Это ж корабль! – Жаров уже тянулся за новой дозой.
- Нет, Витя, кораблем мы, моряки, называем только парусное или военное судно.
- Отлично, я тогда поставлю на него пулемет! И тогда …!
- И тогда сможешь уже называться капитаном, а не шкипером!
- За капитана! – подхватил Колек. – Леха, грянь морскую уже!

Тут все обернулись к Леше, бренчание которого так заполнило горницу, что все про него забыли уже:

В ночь перед бурею на мачте
Горят святого Эльма свечи …

- Ой, Леха, погоди, вот прям счас нахлобучило, дай на секунду.

Я забрал Леши гитару, обернулся к его жене и запел:

Фантастический день
Моя природа не дает мне спать
Пожарные едут домой
Им нечего делать здесь

Яааа, вызываю капитана Африка …

Мы с ней поплыли куда-то над всем этим вечером, над ночной рекой, над всей этой молодой, безалаберной и все-таки такой прекрасной жизнью. Было уже совсем все равно, что о нас подумают и чем все это кончится. А может и не кончится никогда …

На лавочке под тополем у Жаровых он меня и настиг.

- Хорошо быть таким, да, Сань? – Леха присел рядом без церемоний и повис на мне, уткнувшись головой в плечо.
- Каким «таким»?
- Да ты же меня понял. Таким, каким и я хотел быть, а вот не получилось. А ты просто в космос улетел. Регаты-кругосветки! В каждом порту по подружке. Я про это только в песнях и слушал. А я… я не то что б даже в жопе, это как-то было бы смелее что ли, нет, я в болоте каком-то. Вот, например, человек попал в болото, сначала дергался, пробовал на сушу выскочить, а только еще глубже засасывает. Он такой: «Ладно, постою-подумаю». Стоит и стоит, и вроде ничего не происходит, не утонул еще, но он знает, чувствует, что он все глубже уходит туда. Незаметно, но только в одну сторону, вниз. И делать нечего. Просто ждать, пока тебя засосет окончательно.
- А кричать, звать на помощь кого-нибудь?
- Кого, Саша? Все рядом, здесь же, в этом болоте. Ну, кто-то от страха, от отчаяния, дергается изо всех сил, как твой друг, Коля, орет, материт всех, кто-то, как я надеется протянуть это все подольше, уговаривает себя, и тех, кто рядом, что все не так уж и плохо. Терпимо. Жизнь терпима. Ее в сущности можно вытерпеть. Это же главная добродетель, я так слышал.

Я достал свободной рукой зажигалку из кармана и закурил. Небо было полно звезд, а я тоски и раздражения, что так глупо на него нарвался:

- Да, печальная история. Тебе начальник не в КБ работать, тебе романы писать надо.
- Да я и пишу, только по законам болота их никто не читает. Ты, конечно, меня спросишь, а что жена моя? Такая красавица! Тоже тонет? .... Да, Саша, тонет, но я так понял, что если раньше она на меня пыталась опереться и еще глубже туда загнать, то теперь она женским своим инкс …инстктинктом точно, понимаешь, безошибочно, беспощадно увидела того, кто ее спасет. Того, кто стоит на широкой, твердой такой дороге …
- Железной?
- Почему железной? А может и железной, но твердой. И он может ее вытащить, если захочет конечно. Надо, чтоб захотел. Это же вопрос жизни. Вот она и делает для него всякие соблазнительные движения и знаки. А я стою и смотрю рядом. А она мне на плечи, на голову, чтобы ноги ее было ему видно, чтобы всю себя показать, может тогда руку он ей протянет наконец.
- Леха, я сейчас заплачу уже.

Пьяная его прозорливость начинала меня пугать. Неужели все так очевидно про нас с Ириной? Хотя, мы собой кажется уже не владеем. А владеет нами абсент.

- Не плачь, мой друг. Мы решили сделать последнюю попытку вырваться. Уехали сюда.

Здесь этот ее … спаситель хренов… нас не найдет. Найдет в Брянске себе другую дуреху. А потом, может Ирка перебесится по нему за лето. Нет, назад не вернемся. Витька работу в Подмосковье у них в филиале предлагает, будем квартиру снимать. Свою продадим потом. Короче, разберемся.

- О, как! – только и сказал я. – А ты ревнуешь?
- Да нет, понимаешь, мы ж с ней не про любовь уже. Мы глубже. Мы про жизнь.

Он отлепился от меня и потряс поднятыми вверх руками.

- Про Жизнь!

По реке в темноте прошел катер. Волна ударила в берег и откатилась.

- Пойду, - наконец сказал я. - Завтра в Москву уезжать рано.

шаблоны для dle