ГУБЫ И ДОРОГИ

1.
Когда Бог умер по слову Ницше,
и вытоптали остальное гунны
с татарами, — то не осталось ни-че-
го, а только одни лишь губы.

Дизайнер, так и застывший в позе
Дали, ваяет для нас козетки
в форме того, что осталось после
— продавшей зубы — маман Козетты:

шанелью покрытые бурно-алой
губы, в трещинках кордероя,
слегка приоткрытые, как лекало
над всеприeмлющею дырою.

Попутав с «мебелью» губы, — с тем, что
— верней — рифмуется с ней, мы стали
преобразовываться потешно
в преувеличенные детали.

Зачем вам женщину знать подкожно? —
держите лишь губы её в обзоре,
где по выпиранию нижней можно
узнать её прошлое априори.

Такие вещи известней глазу,
чем сердцу, стучащему неумело:
по нижней челюсти можно сразу
узнать о страстях остального тела.

Актриса, о теле так-сяк заботясь,
но рисовавшая «губы-бантик»,
теперича выбирает ботокс
из всех существующих акробатик.

И где недавно сияли боги,
как в синема, в чёрно-белом гриме,
идёт синекдоха по дороге,
размытой ливнями метонимий…


2.
Куда же Вы, Фёдор Иваныч,
из дома выходите на ночь?
С лица его дужки очков
слетают, как бремя оков.

Вот Тютчев стоит на дороге
и смотрит на Бога — туда,
где перемещаются блоги
и отменены провода,

и видит монады Платона
и как это всё перешло
из их многомерного моно
во множественное число,

что с лёгкой руки Беньямина
пошло размножаться опять,
где всех половин андрогина
с компьютером не сосчитать.

¬…Где шли крестоносцы из Акры
за Богом в Иерусалим,
беременные симулякры
вот-вот разродятся своим.

Летают по космосу «лайки»,
как души бездомных собак,
как с правдой рифмуются байки,
а Бог — с учреждением БАК,

а правда со словом «провайдер»,
Никита с Андроном… а пик
творенья — адронный коллайдер,
альпийских вершин снеговик.


3. Телега жизни

— Вся жизнь, как IKEA и LEGO,
где всё заменимо… — Окстись!
Какого ты гонишь телегу,
коллега, на жизнь as it is? —

мол, лист облетает, но бодро
другой в его ветку встаёт;
что это — индустрия Форда,
а вовсе не круговорот;

что даже та самая ветка,
чей плод как пожарный сигнал,
лишь Божья складная рулетка,
которой Он нас измерял;

что сад и пятнистый констриктор,
по ветке пролезший в спецхран,
суть порознь — как детский конструктор,
а вместе — строительный кран;

что мир состоит из деталей,
но их совпадения спазм
и даже союз гениталий
легко разделимы, как пазл;

что незаменимы ни Пресли,
как Сталин сказал, ни Басё;
что всё — инсталляция, если
здесь всё заменимо на всё;

что мир нам легко, не икая,
постичь через Бога, хотя
коль взросл Он, то это — IKEA,
и LEGO — ну, если дитя…


4. У компа

Выезжаю один на дорогу,
и компьютера белая ночь
так пронзительна и так убога,
что и перст одиночества нач-

инается с ближней фаланги,
с этих швов арболита, хотя
и сравнимых с листанием манги
плюс отращиванием ногтя…

Но ведь разве же длинныймизинец
на холсте у Кипренского не
завораживает, как ордынец
среди голой степи на коне?

Там, где лик только меркнет, смуглея
в древнем лаке, его маникюр
так же матов, как вечность дисплея,
и, как вечный Дантес, белокур.

Где маршрута отставленный палец
загляделся в свой ноготь, а тот,
как сверкающий лентою Панин,
из провинции к царству ведёт, —

там сверкает не даль монитора,
а той белой одежды лоскут,
на репьях принесённый с Фавора
и светиться оставленный тут;

или клок того облака, сразу
появившегося поперёк
небосвода, доступного глазу,
и чей голос всю правду изрёк.

Слишком много зиянья в экране,
чтобы эта дорога сама
не рвалась, как к закату, к той ране,
куда вкладывал пальцы Фома,

заявивший, что призрак — не призрак
и не сгусток из света и тьмы;
что он сам к ним пришёл, а не прислан,
что он сделан из крови, как мы.шаблоны для dle