Дмитрий Калмыков / ТОТ САМЫЙ ЖЁЛТЫЙ
Об авторе: ДМИТРИЙ КАЛМЫКОВ
Родился в Элисте, там же окончил среднюю школу. С 2004 по 2010 год учился на заочном отделении Литературного института, семинар Орлова В.В.. Публиковал прозу в журналах "Юность”, "Империя духа”, "Дружба народов”, "Знамя”, "Гвидеон”, "Волга” альманахах "Тверской бульвар, 25”, "Белкин”, "Согласование времен, 2011”, "Литеры”, "Кольцо А”. Лауреат Волошинской премии 2010 В настоящее время живет в Боливарианской республике Венесуэле.
История давняя, времен, когда еще донашивали футболки ONYX и NIRVANA, шапки-носки, бомберы с оранжевой подкладкой, а в булочных и продуктовых стояли пятирублевые игровые автоматы «столбики». Может, и рассказывать ее не стоило бы, да на днях Сережа освободился.
Пустырь перед школой был обнесен высоким бетонным забором. Стоял он лет, наверное, десять, даже больше. Во всяком случае, мы и «бэшки» ходили мимо него и в первый, и в одиннадцатый класс. Что происходило за этим забором, никто не знал. Ни стройки, ни движения техники, ни хоть каких-нибудь захудалых предварительных работ там не велось. Территория годами оставалась не исследованной, и это при том, что залезть туда смог бы не то что ребенок или подросток, толкаемый вперед пытливым умом и жгучей потребностью завести себе тайну, но и наш семидесятилетний физрук. Плиты забора стояли на высоких трапециевидных бетонных блоках, между землей и нижней кромкой плиты оставался почти метровый зазор. Однако не только залезть, но и заглядывать под забор детки не рвались. Во-первых, просвет заслоняли пучки жухлой серой травы, которая по весне и летом чудесным образом превращалась в синевато-зеленую полынь, а во-вторых – слухи. Две самые популярные версии звучали так: первая – на пустыре живут бомжи, вторая – там собираются сатанисты. Сатанистов боялись особенно. Потому что никто их никогда не видел, если, конечно, не считать пары бледнолицых клоунов с пентаграммами на черных балахонах. Должно быть, от неведения родилась и третья версия: за забором сатанисты приносят в жертву бомжей. В целом же, все сходились в одном мнении: если ты не сатанист и не бомж, делать на пустыре абсолютно нечего. А там и правда нечего было делать, даже котлован не вырыли, теплотрасса – и та аккуратно огибала его. И все-таки жутковатые сплетни об убийствах, расчленениях и изнасилованиях то и дело роились вокруг пустыря как мухи.
На самом деле на пустыре обреталась довольно мирная компания – Леша, Русик и Сережа. Эта троица давно облюбовала пустырь, особенно они ценили эту мрачную завесу непроверенных слухов, которая защищала их уединение лучше забора и лучше любых ЧОПовских сторожей. Сами ребята залетели на пустырь по необходимости, из страха быть застигнутыми на распитии портвейна «Кавказ» в честь первого сентября последнего выпускного класса. Повод вроде бы законный, но историк разъярился. Вообще-то он и сам был не чужд виноградной лозы во всех ее проявлениях, просто не любил, когда борзеют. Ребята выпивали прямо в школьной раздевалке, так, для куража. Вот и получили. Рослый, поджарый учитель гонялся за ними по школьному двору как доберман, и непременно бы настиг, так что пришлось срываться. В то же время совсем уходить от школы не хотелось, движуха там еще не кончилась, да и кое-какие вещи остались в злосчастной раздевалке. Руслан первым нырнул под забор, за ним остальные. Оказавшись на территории, они по инерции пробежали вперед, с треском ломая хрупкие стебли прошлогодней крапивы и поднимая локти до уровня ушей, чтобы не обжечься о еще зеленую. Потом остановились, замерли. Слышали, как историк подбежал к забору, но лезть не решился, сдавленно матерясь, побрел прочь. Ребята осмотрелись. Перед ними лежало просторное буерачное поле, укрытое многолетним слоем жухлой травы. Крапива и полынь росли лишь вдоль забора, остальная площадь – застывшее серо-желтое море, с редкими зелеными стрелами сумевших пробиться к солнцу стеблей. Поначалу стоять там было тревожно. Словно они зашли в брошенный, опустевший дом. Да и сам пустырь как будто притаился, смотрел на залетных гостей и решал, впускать их или пугнуть, тем самым раз и навсегда отвадив от пересечения запретной до сих пор границы. Ребята молча топтались на месте, осматривались с опаской. Однако не выветрившиеся пары мерзостно-сладкого вина придали им решимости. Они пошли на поиски тех самых, почти легендарных мест жертвоприношений, сатанинских капищ или, на худой конец, стоянок бродяг. Шатаясь по громадной площади, ребята обнаружили одну странность – на пустыре было тихо. Ни рев текущего мимо Ленинградского шоссе, ни крики со школьного двора туда не долетали, будто бы пустырь накрывал громадный прозрачный купол. Поначалу это пугало и давало подкормку версии о творящихся за заборам ужасах, ведь если звук не проникал туда, то и оттуда вряд ли мог вырваться. Значит, кричи не кричи, помощи не дозовешься. Спустя полчаса бесплодных шатаний ребята даже с досадой топтали пожухлые ковыли, ни единого следа человеческого пребывания так и не обнаружилось. Впрочем, одну, и очень важную, находку они все-таки сделали. У той стороны забора, которая примыкала к Покровско-Стрешневскому парку, стояла бытовка. Снаружи стены посерели от дождя и ветра, внутри же она оказалась совершенно чистой, светлая вагонка напоминала внутренность финской сауны. Бытовка была разгорожена на две части – маленькую прихожую и большую комнату. Видимо этот фанерный параллелепипед предназначался не для проживания строителей, а для офиса. Поначалу ребята даже постеснялись заходить в комнату, не хотелось топтать по чистому полу. Однако смущение скоро прошло, и все трое довольно расселись по углам и счастливо оглядывали свое новое пристанище.
Они как-то сразу посчитали бытовку своей и довольно быстро обжились. До такой степени, что к лету в домушке уже стояли и стол, и стулья, и раскладушка, даже свой магнитофон на батарейках Леша безбоязненно оставлял в углу комнаты, не говоря уже о таких мелочах, как н/з пачка сигарет, зажигалка и упаковка пластиковых стаканов. В мае в прихожей появился мешок угля и разборный мангал. Единогласно принятое решение хранить тайну об этом пристанище защитило бытовку от разорения и поругания со стороны приятелей и одноклассников. Единственным пунктом в договоре о молчании, вызвавшим непродолжительный спор, стала романтика. Пригласить в бытовку какое-нибудь юное, прелестное создание из числа распустившихся во всех смыслах одноклассниц и просто знакомых казалось делом весьма соблазнительным, но рассудив здраво, ребята поняли, что не знают такой дуры, которая согласилась бы пойти на пустырь, слухи-то о нем никуда не делись. А значит, и расточать приглашения, рискуя обнаружить такую классную «точку», незачем.
К концу лета, когда были сданы выпускные и вступительные экзамены (с разной степенью успешности), бытовка преобразилась не только внутри, но и снаружи. Сережа поступил в Строгановку, пусть и на декоративно-прикладной факультет, готовился стать краснодеревщиком, но изобразительного искусства не чурался. Правда, понимал его своеобразно.
- Где наш штрихнутый? – Руслан появился на пустыре ближе к вечеру, когда воздух подернула оранжевая дымка летнего заката.
Леша, куривший на пороге бытовки, молча кивнул назад. Все его внимание сосредоточилось на черном пакете, тянувшем руку Руслана. Продолговатый, округлый контур, упруго проступавший сквозь полиэтилен, недвусмысленно намекал на двухлитровую «сиську» «Очаковского».
- Опять?! – преувеличенно удивился Русик.
Леша снова кивнул. Руслан аккуратно потрогал бледно-желтую стенку бытовки. Подушечка большого пальца оставила дактилоскопический след на непросохшей краске.
- Тьфу ты! – Руслан стал энергично оттирать краску от пальца. – Вчерашняя еще сырая, а он снова… Серый!
- Оу! – отозвалось из-за бытовки.
- Хорош там елозить, иди сюда.
Леша и Руслан услышали, как в последний раз скрипнул проворачивающийся валик, потом щелкнули клипсы на пластиковом ведре с краской.
- Ну как, нашел? – спросил Руслан, когда Сережа вырулили из-за угла.
- Посмотрим, когда подсохнет, - пожал плечами Сережа.
- А если опять не то? – поинтересовался Леша.
- Еще раз перекрашу.
- И не жалко тебе денег? Столько краски, - Леша на лето устроился работать на склад большого садового центра и теперь любил считать «трудовые».
- Да чего там… - махнул рукой Сережа.
- Лех, тащи стаканы, - Руслан, наконец, вынул из пакета пивную «сиську».
Сережа внимательно смотрел, как прозрачная желтая жидкость медленно ползет по наклоненному борту его стакана, постепенно обрастая тонким белым навершием. Видимо, отмечал про себя – тот ли это, искомый цвет?
- Ты объясни толком, зачем тебе это нужно? – допытывался Руслан. – Сколько раз ты уже нашу хату перекрашивал? Пять? Семь?
- Что-то около…
- И нахрена?
- Хочу идеальный цвет найти, - ответил Сережа.
- Идеальный для кого? – уточнил Рус. – Мне лично по барабану. Лехе, думаю, тоже.
- Не, не в том смысле, чтобы он красивый был, - пояснил Сережа. – А вообще, сам по себе идеальный. То есть, как бы самый желтый из всех желтых. Без оттенков там всяких.
- Ты, короче, как моя сестра говоришь, - улыбнулся Лёха. – Вот она сидит перед зеркалом, косички заплетает и разными резинками завязывает, ну и мне говорит – принеси красную резинку. Я ей даю, а она – это не красная, это малиновая. Ладно, еще приношу. Она опять – это розовая, ну и так далее.
- А чего ты ей сразу всю коробку не принес? – спросил Рус.
Леша задумчиво почесал за ухом.
- Вот я об этом и говорю, - подхватил Сережа. – Хочу найти такой желтый, чтобы ни у кого вопросов не возникало. А то один скажет – желтый, другой – бежевый, третий – оранжевый…
- Хочешь сказать, такого еще не нашли. В любой строительный зайди, там этих желтых…
- Так, а какой из них по-настоящему желтый?! – на пивном топливе разговор постепенно поднимался на повышенные тона.
- Да кому какой нравится – тот и желтый! – ответил Руслан.
- А я хочу, чтобы был единственный! Самый главный!
- По какой-то херне заморачиваешься, - махнул рукой Руслан.
- Тебе – херня, а мне важно. Я же никого не напрягаю…
- Ага, вон я испачкался, - Руслан показал большой палец с едва заметными следами краски.
- Ничего страшного, у меня там ацетон есть.
- Да ну, вонять потом буду.
- На тебя, блин, не угодишь!
- Ладно, парни, хорош, - встрял Леша. – Как будто других проблем нет…
- Да уж… - протянул Руслан. – Кругом напряг один.
- Что такое? – поинтересовался Сережа.
- Это вы – молодцы, а я с институтом в пролете, - сказал Руслан. – Меня по осени в войска забреют.
- Так чего ты тупишь? Иди в Нестерову. На любой факультет по собеседованию, отсрочку они дают… - Леша озвучил общий на тот момент рецепт откоса.
- Спасибо тебе, умник! А бабло я где возьму, хотя бы за семестр заплатить?
- Ну, хочешь к нам иди, - предложил Леша. – Грузчики там всегда нужны…
- Благодарю еще раз, - Руслан даже поклонился. – Только на зарплату грузчика я обучение все равно не потяну.
- А родоки чего? – спросил Сережа.
- Батя уже сказал, что денег не даст. Мол, поступить мозгов не хватило, иди служить.
- Блин, Русик, реально засада, - сказал Леша. – Слыхал, Хорёк на дембель вообще без почек пришел. Его чуть не в последний день службы свои же отходили, за Москву…
- Не надо мне ситуацию кошмарить, - поморщился Руслан. – Сам все эти истории знаю. Ничего, прорвемся…
- Как, интересно знать? – спросил Сережа.
- А вот! – Руслан потряс на ладони пакет, в котором очевидно лежало что-то еще, кроме бутыли пива.
- Чего это?
Руслан развернул пакет, достал еще один целлофановый сверток, открыл его. Леша и Сережа подались вперед. На ладони Руслана лежал плотно утрамбованный куль размером с пачку чая мелко порубленной бледно-зеленой травы.
- Откуда? – поинтересовался Леша.
- Братан из Крыма подогнал.
- Что, реально крымская? – дивился Леша.
- Ага.
- И что ты с этим делать собираешься? – спросил Сережа.
- Сдолблю всё разом и на медкомиссию за белым билетом пойду, - ухмыльнулся Руслан. – Сам как думаешь? Забарыжу, конечно.
Ребята помолчали.
- Сахар откинулся, ты в курсе? – как бы невзначай обмолвился Леша. По какой-то причине он всегда лучше остальных знал за положняк на районе.
- В курсе. И чо? – вскинулся Руслан.
- Ничо, - пожал плечами Леша. И добавил. – Если ты коробок продашь – ничо, а за стакан с тебя спросить могут.
- Кто? Сахар, что ли?
- Угу.
- То же мне великий уркаган! Год на расконвойке – и уже блатарь положенец? Крестный отец всех армян?
- Дык, он неспроста только год получил, - продолжал Леша. – Его люди отмазали, потому что…
- Знаю-знаю, - поморщился Руслан. Байка о том, как Сахар не сдал каких-то больших людей, хотя мог бы, уже покрылась тонким слоем позолоты. – Это дела давние. Где он сейчас? Чего-то не видно.
- Компьютерный клуб QWERTY знаешь?
- Ну…
- Он оттуда не вылезает.
- В «контру», что ли, рубится? – ухмыльнулся Руслан.
- Не, типа за порядком следит. Как бы крышует, - пояснил Леша. – Тоже, говорят, его туда поставили…
- Ну тем более, значит он уже не в теме.
- Не знаю, Русик… Не лез бы ты…
- Поздняк метаться. Уже договорено всё.
- С кем?
- Есть парнишка один, с Водника. Вы не знаете.
- Главное, чтоб Сахар не знал…
- Хорош, Лёха! Только настроение портишь. Кстати, как насчет взбодриться? – Руслан встряхнул содержимое пакета.
- Ты же на продажу держишь, - притворно удивился Сережа.
- Ничего, один колпак можно. Давай, художник, сбацай лучше бульбик.
Руслан зачерпнул весьма бережливо, так, что всем и досталось-то по одной хапке, но и того хватило, что вся окрестность облилась золотым светом, каждая травинка залучилась, а каждый лист опушился сиянием. Одно слово – Крым.
Следующим вечером Сережа подлез под бетонный забор, держа в руке новое ведро желтой краски. Денек был так себе – пасмурный, и вечер такой же. Серые тона давили все кругом. Он не сразу понял, что случилось. Леша сидел на своем обычном месте, на пороге бытовки, вот только голова его низко висела, упираясь в грудь подбородком, а руки свесились согнутые в локтях по широко разъехавшимся коленям. Сережа подошел поближе. В ногах у Леши валялась бутылка водки, пустая на три четверти.
- Аллё, пролетарий! – громко позвал его Сережа. – Тебе премию выписали, что ли, за ударный труд?
Леша медленно и с видимым усилием поднял голову. Лицо бледное, опухшее, со смазанными чертами, обкусанные губы так сильно запеклись черным, что он с трудом их разлепил.
- Руса убили, - хрипло прошептал он.
- Как? – Сережа спросил чисто на автомате.
-Утром на Водном нашли… У метро палатка, дивидишки там… музыка… знаешь? - Леша говорил с большими перерывами, поминутно икая и щурясь. – Прямо за ней лежал… Зарезали его, суки…
- Кто? – новость мутным тяжелым валом докатывалась до сознания Сережи.
- Сахар – гнида, со своими… - Леша говорил уже не открывая глаз.
- Откуда знаешь?
- Он подниматься решил… нужно было показать себя… перед людьми… И он Руса… вот так… Нельзя! С Русом нельзя так… было… Нет таких понятий, чтобы вот так! – Леша неожиданно стал кричать, и так же внезапно утих, словно что-то заглохло в нем.
- Тебе кто рассказал?
- Мелкий. Сахара брат, - Леша вслепую нашарил под ногами бутылку с остатками водки. – Еще угрожал, поскребыш… Типа нам с тобой… Мол, они знают с кем Русик тусовался… Ну и… Ты понял, короче…
Леха отвинтил крышку и сделал большой глоток.
- Сахар где сейчас?
- В клубе вонючем своем… Падла…
Сережа поставил ведро и зашел за бытовку. Леша, видимо, уловил движение.
- Ты куда? – он попытался встать, но тут же повалился на четвереньки.
Сережа не обратил на него внимания. За бытовкой у него стоял пакет с растворителем, кистями, тряпками, шубками для валиков и прочим малярным хламом. Вытряхнув все это на траву, он сунул обратно в пакет бутылку растворителя, замотал поплотнее и запихнул в карман джинсов. Сверток заметно торчал, но Сережу это не беспокоило. Когда он вернулся, Лешу рвало, мучительно, как кошку. Он дождался паузы между спазмами.
- Лёха, сегодня здесь переночуй. Никуда не ходи, понял?
Леша смотрел на него светлым, чистым от какой-либо мысли взглядом. Слезы (то ли от рвоты, то ли от горя) придали глазам детский блеск.
- Серый… Серый… - повторял Леша и, не в силах закончить мысль словами, мотал головой.
Сережа не стал продолжать этот полуразговор, все и так было понятно.
Компьютерный клуб, по примеру многих подобных заведений, занимал подвал пятиэтажного дома. Во дворе и на площадке было пусто. Сережа подошел к двери, дернул за ручку. Плотно прижатая стальная дверь не подалась ни на миллиметр. Собственно, именно этого он и ожидал. Снизу доносилось глухое уханье незамысловатой музыки, отвечавшей вкусам засевшей в клубе компании. Сережа зашел в ближайший подъезд, вытянул из почтового ящика газету и снова вернулся к двери. Газету свернул в подобие воронки с узким носиком, таким, чтобы пролез в скважину старорежимного замка под ключ с двумя разнонаправленными бородками. Вынул из кармана бутыль растворителя и быстро влил его в газетное жерло. Бумага не успела полностью промокнуть, так что большая часть жидкости залилась за дверь. Сережа откинул пустую бутылку в сторону, она звякнула где-то в ночном мраке. Вдруг он оцепенел в безмыслии. Почти забыл, где он и зачем. Внезапный шорох вернул его в реальность. Людей не было. Наверное, кошка метнулась где-то под окнами дома. Сережа поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы кто-то вдруг появился и прогнал его, но он уже встал на дорожку, с которой не сворачивают. Каким-то образом зажигалка уже оказалась у него в руке. Он чиркнул ребристым колесиком о неподатливый кремень и поднес пламя к уголку газеты. Пламя быстро вскарабкалось по листку и нырнуло в замочную скважину. Сережа отошел на несколько шагов назад, сел на низкий заборчик, огораживающий дворовую клумбу, и не спускал с двери глаз. Шум и грохот раздались не сразу. Гораздо позже, чем из-под двери повалил дым. Сережа сидел неподвижно и ждал. Дверь дрогнула от ударов. Сначала один, потом другой, потом вдруг распахнулась. В проеме показалось сразу две фигуры. Какая-то белобрысая, совсем незнакомая девушка перескочила через пламя, тут же повалилась на тротуар, одной рукой уперлась в асфальт, другой схватила себя за горло и надсадно кашляла, пуская длинную слюну. Парень упал прямо на пороге и не двигался. Олимпийка быстро занялась у него на плечах. Получив приток воздуха, огонь разгорелся ярче. Вонючий дерматиновый дым валил из подвала, как из трубы паровоза, в окнах начал зажигаться свет. Сережа уже не слышал ни хрипов, ни криков, не видел панической суеты и всполохов отчаянных человеческих движений, попыток сбить пламя или перескочить через огненный прямоугольник, подобно цирковому льву. Он смотрел чуть выше. Прямо над дверью, на сплошном участке кирпичной стены играли огненный блики. Пожар отсвечивал желтым, тем самым желтым.
Родился в Элисте, там же окончил среднюю школу. С 2004 по 2010 год учился на заочном отделении Литературного института, семинар Орлова В.В.. Публиковал прозу в журналах "Юность”, "Империя духа”, "Дружба народов”, "Знамя”, "Гвидеон”, "Волга” альманахах "Тверской бульвар, 25”, "Белкин”, "Согласование времен, 2011”, "Литеры”, "Кольцо А”. Лауреат Волошинской премии 2010 В настоящее время живет в Боливарианской республике Венесуэле.
История давняя, времен, когда еще донашивали футболки ONYX и NIRVANA, шапки-носки, бомберы с оранжевой подкладкой, а в булочных и продуктовых стояли пятирублевые игровые автоматы «столбики». Может, и рассказывать ее не стоило бы, да на днях Сережа освободился.
Пустырь перед школой был обнесен высоким бетонным забором. Стоял он лет, наверное, десять, даже больше. Во всяком случае, мы и «бэшки» ходили мимо него и в первый, и в одиннадцатый класс. Что происходило за этим забором, никто не знал. Ни стройки, ни движения техники, ни хоть каких-нибудь захудалых предварительных работ там не велось. Территория годами оставалась не исследованной, и это при том, что залезть туда смог бы не то что ребенок или подросток, толкаемый вперед пытливым умом и жгучей потребностью завести себе тайну, но и наш семидесятилетний физрук. Плиты забора стояли на высоких трапециевидных бетонных блоках, между землей и нижней кромкой плиты оставался почти метровый зазор. Однако не только залезть, но и заглядывать под забор детки не рвались. Во-первых, просвет заслоняли пучки жухлой серой травы, которая по весне и летом чудесным образом превращалась в синевато-зеленую полынь, а во-вторых – слухи. Две самые популярные версии звучали так: первая – на пустыре живут бомжи, вторая – там собираются сатанисты. Сатанистов боялись особенно. Потому что никто их никогда не видел, если, конечно, не считать пары бледнолицых клоунов с пентаграммами на черных балахонах. Должно быть, от неведения родилась и третья версия: за забором сатанисты приносят в жертву бомжей. В целом же, все сходились в одном мнении: если ты не сатанист и не бомж, делать на пустыре абсолютно нечего. А там и правда нечего было делать, даже котлован не вырыли, теплотрасса – и та аккуратно огибала его. И все-таки жутковатые сплетни об убийствах, расчленениях и изнасилованиях то и дело роились вокруг пустыря как мухи.
На самом деле на пустыре обреталась довольно мирная компания – Леша, Русик и Сережа. Эта троица давно облюбовала пустырь, особенно они ценили эту мрачную завесу непроверенных слухов, которая защищала их уединение лучше забора и лучше любых ЧОПовских сторожей. Сами ребята залетели на пустырь по необходимости, из страха быть застигнутыми на распитии портвейна «Кавказ» в честь первого сентября последнего выпускного класса. Повод вроде бы законный, но историк разъярился. Вообще-то он и сам был не чужд виноградной лозы во всех ее проявлениях, просто не любил, когда борзеют. Ребята выпивали прямо в школьной раздевалке, так, для куража. Вот и получили. Рослый, поджарый учитель гонялся за ними по школьному двору как доберман, и непременно бы настиг, так что пришлось срываться. В то же время совсем уходить от школы не хотелось, движуха там еще не кончилась, да и кое-какие вещи остались в злосчастной раздевалке. Руслан первым нырнул под забор, за ним остальные. Оказавшись на территории, они по инерции пробежали вперед, с треском ломая хрупкие стебли прошлогодней крапивы и поднимая локти до уровня ушей, чтобы не обжечься о еще зеленую. Потом остановились, замерли. Слышали, как историк подбежал к забору, но лезть не решился, сдавленно матерясь, побрел прочь. Ребята осмотрелись. Перед ними лежало просторное буерачное поле, укрытое многолетним слоем жухлой травы. Крапива и полынь росли лишь вдоль забора, остальная площадь – застывшее серо-желтое море, с редкими зелеными стрелами сумевших пробиться к солнцу стеблей. Поначалу стоять там было тревожно. Словно они зашли в брошенный, опустевший дом. Да и сам пустырь как будто притаился, смотрел на залетных гостей и решал, впускать их или пугнуть, тем самым раз и навсегда отвадив от пересечения запретной до сих пор границы. Ребята молча топтались на месте, осматривались с опаской. Однако не выветрившиеся пары мерзостно-сладкого вина придали им решимости. Они пошли на поиски тех самых, почти легендарных мест жертвоприношений, сатанинских капищ или, на худой конец, стоянок бродяг. Шатаясь по громадной площади, ребята обнаружили одну странность – на пустыре было тихо. Ни рев текущего мимо Ленинградского шоссе, ни крики со школьного двора туда не долетали, будто бы пустырь накрывал громадный прозрачный купол. Поначалу это пугало и давало подкормку версии о творящихся за заборам ужасах, ведь если звук не проникал туда, то и оттуда вряд ли мог вырваться. Значит, кричи не кричи, помощи не дозовешься. Спустя полчаса бесплодных шатаний ребята даже с досадой топтали пожухлые ковыли, ни единого следа человеческого пребывания так и не обнаружилось. Впрочем, одну, и очень важную, находку они все-таки сделали. У той стороны забора, которая примыкала к Покровско-Стрешневскому парку, стояла бытовка. Снаружи стены посерели от дождя и ветра, внутри же она оказалась совершенно чистой, светлая вагонка напоминала внутренность финской сауны. Бытовка была разгорожена на две части – маленькую прихожую и большую комнату. Видимо этот фанерный параллелепипед предназначался не для проживания строителей, а для офиса. Поначалу ребята даже постеснялись заходить в комнату, не хотелось топтать по чистому полу. Однако смущение скоро прошло, и все трое довольно расселись по углам и счастливо оглядывали свое новое пристанище.
Они как-то сразу посчитали бытовку своей и довольно быстро обжились. До такой степени, что к лету в домушке уже стояли и стол, и стулья, и раскладушка, даже свой магнитофон на батарейках Леша безбоязненно оставлял в углу комнаты, не говоря уже о таких мелочах, как н/з пачка сигарет, зажигалка и упаковка пластиковых стаканов. В мае в прихожей появился мешок угля и разборный мангал. Единогласно принятое решение хранить тайну об этом пристанище защитило бытовку от разорения и поругания со стороны приятелей и одноклассников. Единственным пунктом в договоре о молчании, вызвавшим непродолжительный спор, стала романтика. Пригласить в бытовку какое-нибудь юное, прелестное создание из числа распустившихся во всех смыслах одноклассниц и просто знакомых казалось делом весьма соблазнительным, но рассудив здраво, ребята поняли, что не знают такой дуры, которая согласилась бы пойти на пустырь, слухи-то о нем никуда не делись. А значит, и расточать приглашения, рискуя обнаружить такую классную «точку», незачем.
К концу лета, когда были сданы выпускные и вступительные экзамены (с разной степенью успешности), бытовка преобразилась не только внутри, но и снаружи. Сережа поступил в Строгановку, пусть и на декоративно-прикладной факультет, готовился стать краснодеревщиком, но изобразительного искусства не чурался. Правда, понимал его своеобразно.
- Где наш штрихнутый? – Руслан появился на пустыре ближе к вечеру, когда воздух подернула оранжевая дымка летнего заката.
Леша, куривший на пороге бытовки, молча кивнул назад. Все его внимание сосредоточилось на черном пакете, тянувшем руку Руслана. Продолговатый, округлый контур, упруго проступавший сквозь полиэтилен, недвусмысленно намекал на двухлитровую «сиську» «Очаковского».
- Опять?! – преувеличенно удивился Русик.
Леша снова кивнул. Руслан аккуратно потрогал бледно-желтую стенку бытовки. Подушечка большого пальца оставила дактилоскопический след на непросохшей краске.
- Тьфу ты! – Руслан стал энергично оттирать краску от пальца. – Вчерашняя еще сырая, а он снова… Серый!
- Оу! – отозвалось из-за бытовки.
- Хорош там елозить, иди сюда.
Леша и Руслан услышали, как в последний раз скрипнул проворачивающийся валик, потом щелкнули клипсы на пластиковом ведре с краской.
- Ну как, нашел? – спросил Руслан, когда Сережа вырулили из-за угла.
- Посмотрим, когда подсохнет, - пожал плечами Сережа.
- А если опять не то? – поинтересовался Леша.
- Еще раз перекрашу.
- И не жалко тебе денег? Столько краски, - Леша на лето устроился работать на склад большого садового центра и теперь любил считать «трудовые».
- Да чего там… - махнул рукой Сережа.
- Лех, тащи стаканы, - Руслан, наконец, вынул из пакета пивную «сиську».
Сережа внимательно смотрел, как прозрачная желтая жидкость медленно ползет по наклоненному борту его стакана, постепенно обрастая тонким белым навершием. Видимо, отмечал про себя – тот ли это, искомый цвет?
- Ты объясни толком, зачем тебе это нужно? – допытывался Руслан. – Сколько раз ты уже нашу хату перекрашивал? Пять? Семь?
- Что-то около…
- И нахрена?
- Хочу идеальный цвет найти, - ответил Сережа.
- Идеальный для кого? – уточнил Рус. – Мне лично по барабану. Лехе, думаю, тоже.
- Не, не в том смысле, чтобы он красивый был, - пояснил Сережа. – А вообще, сам по себе идеальный. То есть, как бы самый желтый из всех желтых. Без оттенков там всяких.
- Ты, короче, как моя сестра говоришь, - улыбнулся Лёха. – Вот она сидит перед зеркалом, косички заплетает и разными резинками завязывает, ну и мне говорит – принеси красную резинку. Я ей даю, а она – это не красная, это малиновая. Ладно, еще приношу. Она опять – это розовая, ну и так далее.
- А чего ты ей сразу всю коробку не принес? – спросил Рус.
Леша задумчиво почесал за ухом.
- Вот я об этом и говорю, - подхватил Сережа. – Хочу найти такой желтый, чтобы ни у кого вопросов не возникало. А то один скажет – желтый, другой – бежевый, третий – оранжевый…
- Хочешь сказать, такого еще не нашли. В любой строительный зайди, там этих желтых…
- Так, а какой из них по-настоящему желтый?! – на пивном топливе разговор постепенно поднимался на повышенные тона.
- Да кому какой нравится – тот и желтый! – ответил Руслан.
- А я хочу, чтобы был единственный! Самый главный!
- По какой-то херне заморачиваешься, - махнул рукой Руслан.
- Тебе – херня, а мне важно. Я же никого не напрягаю…
- Ага, вон я испачкался, - Руслан показал большой палец с едва заметными следами краски.
- Ничего страшного, у меня там ацетон есть.
- Да ну, вонять потом буду.
- На тебя, блин, не угодишь!
- Ладно, парни, хорош, - встрял Леша. – Как будто других проблем нет…
- Да уж… - протянул Руслан. – Кругом напряг один.
- Что такое? – поинтересовался Сережа.
- Это вы – молодцы, а я с институтом в пролете, - сказал Руслан. – Меня по осени в войска забреют.
- Так чего ты тупишь? Иди в Нестерову. На любой факультет по собеседованию, отсрочку они дают… - Леша озвучил общий на тот момент рецепт откоса.
- Спасибо тебе, умник! А бабло я где возьму, хотя бы за семестр заплатить?
- Ну, хочешь к нам иди, - предложил Леша. – Грузчики там всегда нужны…
- Благодарю еще раз, - Руслан даже поклонился. – Только на зарплату грузчика я обучение все равно не потяну.
- А родоки чего? – спросил Сережа.
- Батя уже сказал, что денег не даст. Мол, поступить мозгов не хватило, иди служить.
- Блин, Русик, реально засада, - сказал Леша. – Слыхал, Хорёк на дембель вообще без почек пришел. Его чуть не в последний день службы свои же отходили, за Москву…
- Не надо мне ситуацию кошмарить, - поморщился Руслан. – Сам все эти истории знаю. Ничего, прорвемся…
- Как, интересно знать? – спросил Сережа.
- А вот! – Руслан потряс на ладони пакет, в котором очевидно лежало что-то еще, кроме бутыли пива.
- Чего это?
Руслан развернул пакет, достал еще один целлофановый сверток, открыл его. Леша и Сережа подались вперед. На ладони Руслана лежал плотно утрамбованный куль размером с пачку чая мелко порубленной бледно-зеленой травы.
- Откуда? – поинтересовался Леша.
- Братан из Крыма подогнал.
- Что, реально крымская? – дивился Леша.
- Ага.
- И что ты с этим делать собираешься? – спросил Сережа.
- Сдолблю всё разом и на медкомиссию за белым билетом пойду, - ухмыльнулся Руслан. – Сам как думаешь? Забарыжу, конечно.
Ребята помолчали.
- Сахар откинулся, ты в курсе? – как бы невзначай обмолвился Леша. По какой-то причине он всегда лучше остальных знал за положняк на районе.
- В курсе. И чо? – вскинулся Руслан.
- Ничо, - пожал плечами Леша. И добавил. – Если ты коробок продашь – ничо, а за стакан с тебя спросить могут.
- Кто? Сахар, что ли?
- Угу.
- То же мне великий уркаган! Год на расконвойке – и уже блатарь положенец? Крестный отец всех армян?
- Дык, он неспроста только год получил, - продолжал Леша. – Его люди отмазали, потому что…
- Знаю-знаю, - поморщился Руслан. Байка о том, как Сахар не сдал каких-то больших людей, хотя мог бы, уже покрылась тонким слоем позолоты. – Это дела давние. Где он сейчас? Чего-то не видно.
- Компьютерный клуб QWERTY знаешь?
- Ну…
- Он оттуда не вылезает.
- В «контру», что ли, рубится? – ухмыльнулся Руслан.
- Не, типа за порядком следит. Как бы крышует, - пояснил Леша. – Тоже, говорят, его туда поставили…
- Ну тем более, значит он уже не в теме.
- Не знаю, Русик… Не лез бы ты…
- Поздняк метаться. Уже договорено всё.
- С кем?
- Есть парнишка один, с Водника. Вы не знаете.
- Главное, чтоб Сахар не знал…
- Хорош, Лёха! Только настроение портишь. Кстати, как насчет взбодриться? – Руслан встряхнул содержимое пакета.
- Ты же на продажу держишь, - притворно удивился Сережа.
- Ничего, один колпак можно. Давай, художник, сбацай лучше бульбик.
Руслан зачерпнул весьма бережливо, так, что всем и досталось-то по одной хапке, но и того хватило, что вся окрестность облилась золотым светом, каждая травинка залучилась, а каждый лист опушился сиянием. Одно слово – Крым.
Следующим вечером Сережа подлез под бетонный забор, держа в руке новое ведро желтой краски. Денек был так себе – пасмурный, и вечер такой же. Серые тона давили все кругом. Он не сразу понял, что случилось. Леша сидел на своем обычном месте, на пороге бытовки, вот только голова его низко висела, упираясь в грудь подбородком, а руки свесились согнутые в локтях по широко разъехавшимся коленям. Сережа подошел поближе. В ногах у Леши валялась бутылка водки, пустая на три четверти.
- Аллё, пролетарий! – громко позвал его Сережа. – Тебе премию выписали, что ли, за ударный труд?
Леша медленно и с видимым усилием поднял голову. Лицо бледное, опухшее, со смазанными чертами, обкусанные губы так сильно запеклись черным, что он с трудом их разлепил.
- Руса убили, - хрипло прошептал он.
- Как? – Сережа спросил чисто на автомате.
-Утром на Водном нашли… У метро палатка, дивидишки там… музыка… знаешь? - Леша говорил с большими перерывами, поминутно икая и щурясь. – Прямо за ней лежал… Зарезали его, суки…
- Кто? – новость мутным тяжелым валом докатывалась до сознания Сережи.
- Сахар – гнида, со своими… - Леша говорил уже не открывая глаз.
- Откуда знаешь?
- Он подниматься решил… нужно было показать себя… перед людьми… И он Руса… вот так… Нельзя! С Русом нельзя так… было… Нет таких понятий, чтобы вот так! – Леша неожиданно стал кричать, и так же внезапно утих, словно что-то заглохло в нем.
- Тебе кто рассказал?
- Мелкий. Сахара брат, - Леша вслепую нашарил под ногами бутылку с остатками водки. – Еще угрожал, поскребыш… Типа нам с тобой… Мол, они знают с кем Русик тусовался… Ну и… Ты понял, короче…
Леха отвинтил крышку и сделал большой глоток.
- Сахар где сейчас?
- В клубе вонючем своем… Падла…
Сережа поставил ведро и зашел за бытовку. Леша, видимо, уловил движение.
- Ты куда? – он попытался встать, но тут же повалился на четвереньки.
Сережа не обратил на него внимания. За бытовкой у него стоял пакет с растворителем, кистями, тряпками, шубками для валиков и прочим малярным хламом. Вытряхнув все это на траву, он сунул обратно в пакет бутылку растворителя, замотал поплотнее и запихнул в карман джинсов. Сверток заметно торчал, но Сережу это не беспокоило. Когда он вернулся, Лешу рвало, мучительно, как кошку. Он дождался паузы между спазмами.
- Лёха, сегодня здесь переночуй. Никуда не ходи, понял?
Леша смотрел на него светлым, чистым от какой-либо мысли взглядом. Слезы (то ли от рвоты, то ли от горя) придали глазам детский блеск.
- Серый… Серый… - повторял Леша и, не в силах закончить мысль словами, мотал головой.
Сережа не стал продолжать этот полуразговор, все и так было понятно.
Компьютерный клуб, по примеру многих подобных заведений, занимал подвал пятиэтажного дома. Во дворе и на площадке было пусто. Сережа подошел к двери, дернул за ручку. Плотно прижатая стальная дверь не подалась ни на миллиметр. Собственно, именно этого он и ожидал. Снизу доносилось глухое уханье незамысловатой музыки, отвечавшей вкусам засевшей в клубе компании. Сережа зашел в ближайший подъезд, вытянул из почтового ящика газету и снова вернулся к двери. Газету свернул в подобие воронки с узким носиком, таким, чтобы пролез в скважину старорежимного замка под ключ с двумя разнонаправленными бородками. Вынул из кармана бутыль растворителя и быстро влил его в газетное жерло. Бумага не успела полностью промокнуть, так что большая часть жидкости залилась за дверь. Сережа откинул пустую бутылку в сторону, она звякнула где-то в ночном мраке. Вдруг он оцепенел в безмыслии. Почти забыл, где он и зачем. Внезапный шорох вернул его в реальность. Людей не было. Наверное, кошка метнулась где-то под окнами дома. Сережа поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы кто-то вдруг появился и прогнал его, но он уже встал на дорожку, с которой не сворачивают. Каким-то образом зажигалка уже оказалась у него в руке. Он чиркнул ребристым колесиком о неподатливый кремень и поднес пламя к уголку газеты. Пламя быстро вскарабкалось по листку и нырнуло в замочную скважину. Сережа отошел на несколько шагов назад, сел на низкий заборчик, огораживающий дворовую клумбу, и не спускал с двери глаз. Шум и грохот раздались не сразу. Гораздо позже, чем из-под двери повалил дым. Сережа сидел неподвижно и ждал. Дверь дрогнула от ударов. Сначала один, потом другой, потом вдруг распахнулась. В проеме показалось сразу две фигуры. Какая-то белобрысая, совсем незнакомая девушка перескочила через пламя, тут же повалилась на тротуар, одной рукой уперлась в асфальт, другой схватила себя за горло и надсадно кашляла, пуская длинную слюну. Парень упал прямо на пороге и не двигался. Олимпийка быстро занялась у него на плечах. Получив приток воздуха, огонь разгорелся ярче. Вонючий дерматиновый дым валил из подвала, как из трубы паровоза, в окнах начал зажигаться свет. Сережа уже не слышал ни хрипов, ни криков, не видел панической суеты и всполохов отчаянных человеческих движений, попыток сбить пламя или перескочить через огненный прямоугольник, подобно цирковому льву. Он смотрел чуть выше. Прямо над дверью, на сплошном участке кирпичной стены играли огненный блики. Пожар отсвечивал желтым, тем самым желтым.