ЛЕТА ЮГАЙ
***
Она строит жизнь, будто космический аппарат:
Проверяет формулы, надеется улететь.
На деревянном доме поспел резной виноград.
Переспел, опал. Дом собрался гореть.
Она собралась взрослеть на будущий год.
Но все-таки надеется на спасенье.
В ее понимании дружба — это второй пилот.
В пониманьи подруги — кофе по воскресеньям.
Подруга сама строила плот, хотела уплыть,
Плот превратился в комнату и требует евроремонта.
На окне зеленый паук прядет золотую нить,
Город заносит сиреневым снегом до самого горизонта.
***
Зачем мне гулять, вставать засветло вместе со всеми
И прочая суета.
У меня несчастная дружба, полный завал в нерабочее время,
Неудачно сбывшаяся мечта.
Надо все это отшелушить от размышлений,
Перемолоть, запечь в пирожок и съесть.
А потом проснуться иной, чтобы не было повторений,
Проснуться без четверти шесть,
Не понимая, утро сейчас или вечер,
Ожидая новшества, что сулит наступающий день…
А в зеркале облик какой-то нечеловечий:
Перышки, крылья и прочая дребедень.
***
Снова новая жизнь — и как только мне не лень? —
Катаю орешек между ладоней — всё начинать с нуля.
В орешке — молочной спелости летний день.
Одна ладонь — небо. Другая, значит, земля.
Августовские дни прячутся в листьях, растут из грибниц.
Я хожу в перелески по силы и по идеи.
Только скоро покину стан вольноруких птиц,
Потому что близко сентябрь, сентябрь всего труднее.
На рабочую зиму прибираю письменный стол,
Составляю план, отсекаю лишнее, ставлю крестики на руках.
Подбрасываю орешек: решка или орел?
Он зависает в воздухе, распускается деревом в облаках.
***
Я не могу выстроить замок, начиная с южной стены:
Станет тепло, потянутся косяком перелетные сны.
Летовать, где тебе не рады, — скверный маршрут.
Увидев преграду, они свернут.
А на севере, откуда родом четверть моей души,
На цветах особые мыши пересвистываются в тиши.
У них горлышки соловьев, у них крылышки на спине.
Их и так-то почти не слышно, а через стену — и вовсе не.
И ежеутренне стороны света грозят друг другу войной,
И каждая меня приглашает к своей чудной стране,
Берет в крайние жители, хотя бы с одной стеной.
Но у меня нет ничего, и я не вижу смысла в войне.
А вчера жираф с востока, сказал, что он бы пришел
Жить в мой дом, но не в чистое поле, открытое всем ветрам.
Куда можно поставить диван, да тот же письменный стол
В комнате из панорам?
Вот я и ворочаю камни, ношу кирпичи, известковый шпат
В честь его рыжих пятен — каждое в форме материка.
Я б закрыла витражными окнами запад, но как же тогда закат?
Ушла бы в пещеру, но мир так манит издалека.
Из цикла «Записки странствующего фольклориста»
Закличка на весну
Голосёна-голосёна, дай мне голос
На всю волость! Ау-у-у!
Под руки с сестрами или поодиночке
Ходим поглубже в лес, повыше за облака:
«Дай, Голосёна, голосу! Хоть бы строчкой
Дай докричаться до дальнего далека!
Дай, Голосёна, слова вместо обновы,
Слога на всю дорогу, слуха дай, светлый дух!»
И Голосёна выносит птенчика чуть живого:
Щебет, косточки, пух…
«На же, корми его бабочками дневными,
Будет те голос, девка, как встанет он на крыло».
С сестрами кличем охрипши родное имя:
«Маша! Ау, ау!» В какую глушь завело…
Быличка
«У нас сейчас в Яхреньге русалок нет.
Русалки-ти в больших реках, в Сухоне все.
Вот говорили, деда моего дед
Поймал такую рыбину в сеть.
Хотят они делать пирог ли что,
Лежит она у них в сенях ли где.
Вдруг бабы в крик: что взял в воде,
Отнеси назад, пропадем а то.
Дед пошел проверить: открывает рот,
“Положи, где взял”, — говорит рыба-та!
Отпустил, где река выходит на поворот,
Было глубже тогда, совсем глубота…»
…А над всей деревнею ночь бела,
Рассыпаются птицы — велик и мал.
А под берегом всплеск — то ли ком упал,
То ли Рыба из Сухоны заплыла.
Наигрыш
Ходит по небу пастух, обут в густые меха.
Его почти не видать в темном небе густом.
Он улыбкой похож на нашего пастуха,
Только телом черен да крутит тонким хвостом.
Его рожа небесная полнее каждую ночь,
Всех коровушек ясных Звездочками зовут,
Ну а день переждать он их уводит прочь,
Лишь светлеет небо, алеет небесный кнут.
И тогда наш Гриша идет по земле, обутый в росу
Принимает смену, Аленок и Зорек выводит в свет:
Барабанку слушать и день летовать в лесу,
Лешачихам от домових передавать привет.
Лирическая песня
Позвал молодец девку в Питер жить:
У нас в Питере жить-то весело,
У нас реки текут — всё медовые,
Деревца растут — всё айвовые,
Все плоды на них — земляничные,
Ходят барышни — все столичные.
Отвечала ему душа-девица:
На чужой стороне жить невесело,
Текут реки там — всё слезливые,
Берега заросли — всё крапивою,
И погоды — всё переменные,
Ходят питерцы — все надменные.
Она строит жизнь, будто космический аппарат:
Проверяет формулы, надеется улететь.
На деревянном доме поспел резной виноград.
Переспел, опал. Дом собрался гореть.
Она собралась взрослеть на будущий год.
Но все-таки надеется на спасенье.
В ее понимании дружба — это второй пилот.
В пониманьи подруги — кофе по воскресеньям.
Подруга сама строила плот, хотела уплыть,
Плот превратился в комнату и требует евроремонта.
На окне зеленый паук прядет золотую нить,
Город заносит сиреневым снегом до самого горизонта.
***
Зачем мне гулять, вставать засветло вместе со всеми
И прочая суета.
У меня несчастная дружба, полный завал в нерабочее время,
Неудачно сбывшаяся мечта.
Надо все это отшелушить от размышлений,
Перемолоть, запечь в пирожок и съесть.
А потом проснуться иной, чтобы не было повторений,
Проснуться без четверти шесть,
Не понимая, утро сейчас или вечер,
Ожидая новшества, что сулит наступающий день…
А в зеркале облик какой-то нечеловечий:
Перышки, крылья и прочая дребедень.
***
Снова новая жизнь — и как только мне не лень? —
Катаю орешек между ладоней — всё начинать с нуля.
В орешке — молочной спелости летний день.
Одна ладонь — небо. Другая, значит, земля.
Августовские дни прячутся в листьях, растут из грибниц.
Я хожу в перелески по силы и по идеи.
Только скоро покину стан вольноруких птиц,
Потому что близко сентябрь, сентябрь всего труднее.
На рабочую зиму прибираю письменный стол,
Составляю план, отсекаю лишнее, ставлю крестики на руках.
Подбрасываю орешек: решка или орел?
Он зависает в воздухе, распускается деревом в облаках.
***
Я не могу выстроить замок, начиная с южной стены:
Станет тепло, потянутся косяком перелетные сны.
Летовать, где тебе не рады, — скверный маршрут.
Увидев преграду, они свернут.
А на севере, откуда родом четверть моей души,
На цветах особые мыши пересвистываются в тиши.
У них горлышки соловьев, у них крылышки на спине.
Их и так-то почти не слышно, а через стену — и вовсе не.
И ежеутренне стороны света грозят друг другу войной,
И каждая меня приглашает к своей чудной стране,
Берет в крайние жители, хотя бы с одной стеной.
Но у меня нет ничего, и я не вижу смысла в войне.
А вчера жираф с востока, сказал, что он бы пришел
Жить в мой дом, но не в чистое поле, открытое всем ветрам.
Куда можно поставить диван, да тот же письменный стол
В комнате из панорам?
Вот я и ворочаю камни, ношу кирпичи, известковый шпат
В честь его рыжих пятен — каждое в форме материка.
Я б закрыла витражными окнами запад, но как же тогда закат?
Ушла бы в пещеру, но мир так манит издалека.
Из цикла «Записки странствующего фольклориста»
Закличка на весну
Голосёна-голосёна, дай мне голос
На всю волость! Ау-у-у!
Под руки с сестрами или поодиночке
Ходим поглубже в лес, повыше за облака:
«Дай, Голосёна, голосу! Хоть бы строчкой
Дай докричаться до дальнего далека!
Дай, Голосёна, слова вместо обновы,
Слога на всю дорогу, слуха дай, светлый дух!»
И Голосёна выносит птенчика чуть живого:
Щебет, косточки, пух…
«На же, корми его бабочками дневными,
Будет те голос, девка, как встанет он на крыло».
С сестрами кличем охрипши родное имя:
«Маша! Ау, ау!» В какую глушь завело…
Быличка
«У нас сейчас в Яхреньге русалок нет.
Русалки-ти в больших реках, в Сухоне все.
Вот говорили, деда моего дед
Поймал такую рыбину в сеть.
Хотят они делать пирог ли что,
Лежит она у них в сенях ли где.
Вдруг бабы в крик: что взял в воде,
Отнеси назад, пропадем а то.
Дед пошел проверить: открывает рот,
“Положи, где взял”, — говорит рыба-та!
Отпустил, где река выходит на поворот,
Было глубже тогда, совсем глубота…»
…А над всей деревнею ночь бела,
Рассыпаются птицы — велик и мал.
А под берегом всплеск — то ли ком упал,
То ли Рыба из Сухоны заплыла.
Наигрыш
Ходит по небу пастух, обут в густые меха.
Его почти не видать в темном небе густом.
Он улыбкой похож на нашего пастуха,
Только телом черен да крутит тонким хвостом.
Его рожа небесная полнее каждую ночь,
Всех коровушек ясных Звездочками зовут,
Ну а день переждать он их уводит прочь,
Лишь светлеет небо, алеет небесный кнут.
И тогда наш Гриша идет по земле, обутый в росу
Принимает смену, Аленок и Зорек выводит в свет:
Барабанку слушать и день летовать в лесу,
Лешачихам от домових передавать привет.
Лирическая песня
Позвал молодец девку в Питер жить:
У нас в Питере жить-то весело,
У нас реки текут — всё медовые,
Деревца растут — всё айвовые,
Все плоды на них — земляничные,
Ходят барышни — все столичные.
Отвечала ему душа-девица:
На чужой стороне жить невесело,
Текут реки там — всё слезливые,
Берега заросли — всё крапивою,
И погоды — всё переменные,
Ходят питерцы — все надменные.