Александра Головина / ПЛЕСЕНЬ
Об авторе: АЛЕКСАНДРА ГОЛОВИНА
Родилась в Москве. Около двадцати лет работала в рекламном бизнесе в качестве копирайтера. Параллельно училась у драматурга Александра Гоноровского ("Первые на Луне", "Край", "С пяти до семи"). Сценарист фильмов режиссера Таисии Игуменцевой «Дорога на» (2011 г., 1-я премия программы Cinefondation Международного Каннского фестиваля, Гран-При Международного фестиваля Киношкол в Пуатье, приз "За смелость и нонконформизм" "Кинотавра") и «Отдать концы» (2013 г., участник специальной программы Международного Каннского фестиваля, участник "Кинотавра").
- А я люблю плесень. Иногда что-то забудешь в кастрюле, потом крышку откроешь, а она там такая белая, пушистая. Выбрасывать жалко, стою и любуюсь.
Она сказала это просто, с каким-то детским восторгом.
«Не интересничает, действительно любуется».
Она сама была как та плесень на подоконнике в подъезде – маленькая, пухленькая, в очках, в светлых кудряшках, веснушчатая и неуместная.
- Они меня Плесенью зовут не потому, что не любят, а из-за фамилии.
Фамилия у нее была подходящая – Плеснёва. Имя он не спросил. Этажом ниже галдели ее подруги и его друзья. Они познакомились два часа назад.
- Ну, вот, например, если у твоего друга фамилия Абрамов, то уже ничего другого, кроме Абрам или Абрамчик не прилипнет. Шичкова это Шича. Белявская – Белая. А я Плеснёва, Плесень. Я не обижаюсь.
Она говорила и говорила.
- Пить будешь? – протянул ей бутылку.
Он не знал, что делать. Поначалу она казалась самой доступной. Но сейчас он не мог просто подойти, обнять, положить руку на попу или грудь, начать целоваться… Она слишком много говорила. Была слишком открытой для этого подъезда. Слишком наивной.
- Давай, - она сделала пару глотков, зажмурилась, прикрыла рот рукой. Другой пошарила по подоконнику, нашла лимонад, запила.
- Выдохся. Ужас, я так много обычно не употребляю. Я вообще не употребляю, если честно.
«Употребляю… Что за слово?..»
- По-моему, ты до хрена выпила.
- Плесень, вы там как? – крикнули снизу.
- Нормально! – ответил он. И спросил, - Мы же нормально?
- Мне немножко нехорошо, но это пройдет. Потому что мне вообще-то хорошо. Знаешь, я три года назад с родителями в Турцию ездила…
«Твою ж мать…»
- …и там обгорела прям до температуры. Я лежу в номере под кондиционером, всем, чем только можно, намазанная, мои все на пляж ушли, что же мне им отпуск портить. И мне нехорошо, но при этом хорошо. Потому что не надо с папой-мамой-братом пятилетним на пляж. Потому что там женщины в бикини и парео, там спасатели турецкие, там компании, там коктейли… А я с папой, мамой и братом. И лучше в номере, чем так. Понимаешь?
- Сними очки, - попросил он.
- Вот, - она развела руками и покачнулась. – Понимаешь. А папа против того, чтобы я носила линзы. Говорит, что глаза испорчу. Минус четыре. Куда уж дальше?
- Плесень, у вас точно все в порядке? Что-то вы тихие! – прокричали снизу.
- Смотри, - она сняла очки.
- Плесень, у вас точно все в порядке? Вы очень тихие. Мы идём к вам!
- Не надо!!! – гаркнул он вниз.
- Я тебя плохо вижу, - она хихикнула. – Ближе подойди.
«Наконец-то!»
Снизу зашумели, поднимаясь.
- А мы идё-ём, а мы идё-ём, что-об посмотре-еть, что хорошо-о-о…
- Отойди! – вдруг скомандовала она.
- Да ладно тебе! Что они, не понимают?
- Отойди, прошу! – она зажала рот ладонью и булькнула.
Он отпрыгнул вовремя, только на кроссовки немного попало.
- Что у нас тут? – Белая шла первой. – Фу, Плесень!
- Что там? – засуетилась Шича.
- Плесень строгает. Прям на пол с подоконника, до мусоропровода не добралась, - Белая зажала нос.
- Фу, гадость! Плесень, ну, ты вообще. Не умеешь пить…
Плесень утерла рот, подняла голову. Глаза у нее были подслеповатые и красные от слез.
- Простите, я не хотела.
Он вспомнил, как в первом классе поднял руку, и классная сказала «Потерпишь». А он и руку-то поднял, потому что уже не мог терпеть, так-то стеснялся. Мама прибежала в школу с сухими штанами и, пока он переодевался, кричала в кабинете на завуча. Он не знал, что завуч сказала его училке и одноклассникам, но на следующий день ему никто не напомнил о конфузе. Хотя он все равно еще неделю ходил, сжавшись от позора, пока мальчик из параллельного класса не разбил голову о подоконник во время перемены, и все это начали обсуждать.
Он тогда на уроке тоже сказал, когда потекло со стула:
- Простите, я не хотел.
Все смотрели на Плесень, но и на него тоже. Он подал ей руку:
- Спускайся аккуратно.
Нашел в кармане куртки носовой платок, мама всегда клала, никогда не думал, что пригодится. Вытер Плесени глаза, уголки рта, смахнул брызги с одежды. А потом…
«Что я делаю?»
…неожиданно для себя притянул и поцеловал сжатыми твердыми губами ее твердые губы, стараясь не дышать носом.
- Во дает, - уважительно сказал приятель. Подтолкнул Шичу и Белую, – ну, ладно, что встали, пошли, топ-топ-топ. Все у них нормально.
Пока они сидели в подъезде, прошел дождь. Как они не заметили? Остро пахло холодной землей, прелой листвой и тоской. Всю дорогу они молчали, шли в метре друг от друга.
- Мой дом, - кивнула Плесень.
- Ты как? – спросил он.
- Уже лучше, проветрилась. Постараюсь мимо родителей незаметно… А брат не поймет. Я тебе скажу, только не смейся. Меня сегодня впервые поцеловали.
Он знал, что они вряд ли встретятся еще. Если только случайно.
Родилась в Москве. Около двадцати лет работала в рекламном бизнесе в качестве копирайтера. Параллельно училась у драматурга Александра Гоноровского ("Первые на Луне", "Край", "С пяти до семи"). Сценарист фильмов режиссера Таисии Игуменцевой «Дорога на» (2011 г., 1-я премия программы Cinefondation Международного Каннского фестиваля, Гран-При Международного фестиваля Киношкол в Пуатье, приз "За смелость и нонконформизм" "Кинотавра") и «Отдать концы» (2013 г., участник специальной программы Международного Каннского фестиваля, участник "Кинотавра").
- А я люблю плесень. Иногда что-то забудешь в кастрюле, потом крышку откроешь, а она там такая белая, пушистая. Выбрасывать жалко, стою и любуюсь.
Она сказала это просто, с каким-то детским восторгом.
«Не интересничает, действительно любуется».
Она сама была как та плесень на подоконнике в подъезде – маленькая, пухленькая, в очках, в светлых кудряшках, веснушчатая и неуместная.
- Они меня Плесенью зовут не потому, что не любят, а из-за фамилии.
Фамилия у нее была подходящая – Плеснёва. Имя он не спросил. Этажом ниже галдели ее подруги и его друзья. Они познакомились два часа назад.
- Ну, вот, например, если у твоего друга фамилия Абрамов, то уже ничего другого, кроме Абрам или Абрамчик не прилипнет. Шичкова это Шича. Белявская – Белая. А я Плеснёва, Плесень. Я не обижаюсь.
Она говорила и говорила.
- Пить будешь? – протянул ей бутылку.
Он не знал, что делать. Поначалу она казалась самой доступной. Но сейчас он не мог просто подойти, обнять, положить руку на попу или грудь, начать целоваться… Она слишком много говорила. Была слишком открытой для этого подъезда. Слишком наивной.
- Давай, - она сделала пару глотков, зажмурилась, прикрыла рот рукой. Другой пошарила по подоконнику, нашла лимонад, запила.
- Выдохся. Ужас, я так много обычно не употребляю. Я вообще не употребляю, если честно.
«Употребляю… Что за слово?..»
- По-моему, ты до хрена выпила.
- Плесень, вы там как? – крикнули снизу.
- Нормально! – ответил он. И спросил, - Мы же нормально?
- Мне немножко нехорошо, но это пройдет. Потому что мне вообще-то хорошо. Знаешь, я три года назад с родителями в Турцию ездила…
«Твою ж мать…»
- …и там обгорела прям до температуры. Я лежу в номере под кондиционером, всем, чем только можно, намазанная, мои все на пляж ушли, что же мне им отпуск портить. И мне нехорошо, но при этом хорошо. Потому что не надо с папой-мамой-братом пятилетним на пляж. Потому что там женщины в бикини и парео, там спасатели турецкие, там компании, там коктейли… А я с папой, мамой и братом. И лучше в номере, чем так. Понимаешь?
- Сними очки, - попросил он.
- Вот, - она развела руками и покачнулась. – Понимаешь. А папа против того, чтобы я носила линзы. Говорит, что глаза испорчу. Минус четыре. Куда уж дальше?
- Плесень, у вас точно все в порядке? Что-то вы тихие! – прокричали снизу.
- Смотри, - она сняла очки.
- Плесень, у вас точно все в порядке? Вы очень тихие. Мы идём к вам!
- Не надо!!! – гаркнул он вниз.
- Я тебя плохо вижу, - она хихикнула. – Ближе подойди.
«Наконец-то!»
Снизу зашумели, поднимаясь.
- А мы идё-ём, а мы идё-ём, что-об посмотре-еть, что хорошо-о-о…
- Отойди! – вдруг скомандовала она.
- Да ладно тебе! Что они, не понимают?
- Отойди, прошу! – она зажала рот ладонью и булькнула.
Он отпрыгнул вовремя, только на кроссовки немного попало.
- Что у нас тут? – Белая шла первой. – Фу, Плесень!
- Что там? – засуетилась Шича.
- Плесень строгает. Прям на пол с подоконника, до мусоропровода не добралась, - Белая зажала нос.
- Фу, гадость! Плесень, ну, ты вообще. Не умеешь пить…
Плесень утерла рот, подняла голову. Глаза у нее были подслеповатые и красные от слез.
- Простите, я не хотела.
Он вспомнил, как в первом классе поднял руку, и классная сказала «Потерпишь». А он и руку-то поднял, потому что уже не мог терпеть, так-то стеснялся. Мама прибежала в школу с сухими штанами и, пока он переодевался, кричала в кабинете на завуча. Он не знал, что завуч сказала его училке и одноклассникам, но на следующий день ему никто не напомнил о конфузе. Хотя он все равно еще неделю ходил, сжавшись от позора, пока мальчик из параллельного класса не разбил голову о подоконник во время перемены, и все это начали обсуждать.
Он тогда на уроке тоже сказал, когда потекло со стула:
- Простите, я не хотел.
Все смотрели на Плесень, но и на него тоже. Он подал ей руку:
- Спускайся аккуратно.
Нашел в кармане куртки носовой платок, мама всегда клала, никогда не думал, что пригодится. Вытер Плесени глаза, уголки рта, смахнул брызги с одежды. А потом…
«Что я делаю?»
…неожиданно для себя притянул и поцеловал сжатыми твердыми губами ее твердые губы, стараясь не дышать носом.
- Во дает, - уважительно сказал приятель. Подтолкнул Шичу и Белую, – ну, ладно, что встали, пошли, топ-топ-топ. Все у них нормально.
Пока они сидели в подъезде, прошел дождь. Как они не заметили? Остро пахло холодной землей, прелой листвой и тоской. Всю дорогу они молчали, шли в метре друг от друга.
- Мой дом, - кивнула Плесень.
- Ты как? – спросил он.
- Уже лучше, проветрилась. Постараюсь мимо родителей незаметно… А брат не поймет. Я тебе скажу, только не смейся. Меня сегодня впервые поцеловали.
Он знал, что они вряд ли встретятся еще. Если только случайно.