ВИКТОРИЯ ГЕНДЛИНА / АЛЕКСАНДРА ЦИБУЛЯ. "ПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ КРОВИ"
Виктория ГЕНДЛИНА родилась в 1995 году, учится на первом курсе историко-филологического факультета РГГУ, специальность «Новейшая русская литература: творческое письмо».
АЛЕКСАНДРА ЦИБУЛЯ, «ПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ КРОВИ»
(М., «Русский Гулливер», 2014)
Стихи двадцатичетырехлетней Александры Цибуля, составившие сборник «Путешествие на край крови» (2014), звучат откровением. Эти стихи — пространный, необъятный мир, в котором царит Ощущение: мига, дежавю, легкой грусти, узнавания, дома, утраты, тоски и разочарования. В современной по форме поэзии Цибуля улавливаются отголоски «традиций», изящные, неуловимые: вот, кажется, фетовский импрессионизм, вот тургеневское стихотворение в прозе, вот ахматовское внимание к детали, здесь — ломаный слог авангардистов, а «кругом возможно введенский», приводя один из моностихов автора.
Напрашивается сравнение этих стихотворений с фотографией. Многие из них напоминают выразительные, резкие кадры. Глаз автора выхватывает из действительности детали, приметы времени, жизни, которые, казалось бы, никак не связаны между собой. Но именно эти детали образуют целостный, внятный мир стихотворения, художественное целое, в котором почти всегда отсутствует человек. Цитата из Бродского гласит: «Разрозненный мир черт нечем соединить». Александре Цибуля есть чем: она соединяет черты разрозненного мира, выстраивая детали в перспективе, которую видит только она. Нам остается вглядываться в эту перспективу, постепенно ощущая ее весомость, неоспоримость и правильность, приходя к пониманию этой удивительной правильности, особой эстетике ее художественного видения:
бесстрашное тело белки
масштаб ее личности, ее размах
одиночество парковой скамьи
длительность берега вдоль заката
фигуры, снедаемые солнцем
по частям
Фотографичность ее стихотворений объясняется еще и тем, что на них распространяется термин Ролана Барта «punctum», который он применял по отношению к искусству фотографии. Представим, что мы ходим по фотовыставке, и вдруг обращаем внимание на какую-то деталь на одной из фотографий, и нас словно ранит какой-то иголочкой, сердце «ёкает». Такие фото «как бы отмечены, иногда даже кишат этими чувствительными точками» — эта цитата Барта вполне применима и по отношению к стихотворениям Цибуля. Чувствительных точек в них предостаточно — в самых неожиданных местах, строчках, в каком-то слове, вдруг пронзающем, заставляющем вспомнить что-то далекое и забытое.
Конечно, это ощущение punctum’a субъективно, проявляется по-разному для каждого читателя. Но создать стихотворения, в которых есть это сложное явление, может далеко не каждый поэт. Ведь это не прием, которому можно научиться, это абсолютно иррациональная данность. Таков сам сборник стихотворений Цибуля: иррациональный и субъективный.
Особое достоинство поэзии Цибуля — язык. Ее стихотворения филологичны — такое качество встречается нечасто, но понимающий читатель определит наличие у автора филологического образования, не подглядывая в биографию. Это возврат к слову, вчувствование в него, попытка дать современности красоту, «самость» языка. Слово живет в авторе, автор относится к нему как к части себя — бережно, но поэтически дерзко. В этой поэзии есть миссия — выкинуть словесные сорняки и посадить минималистичный и изысканный цветник. Цветник, который нас спасет.
АЛЕКСАНДРА ЦИБУЛЯ, «ПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ КРОВИ»
(М., «Русский Гулливер», 2014)
Стихи двадцатичетырехлетней Александры Цибуля, составившие сборник «Путешествие на край крови» (2014), звучат откровением. Эти стихи — пространный, необъятный мир, в котором царит Ощущение: мига, дежавю, легкой грусти, узнавания, дома, утраты, тоски и разочарования. В современной по форме поэзии Цибуля улавливаются отголоски «традиций», изящные, неуловимые: вот, кажется, фетовский импрессионизм, вот тургеневское стихотворение в прозе, вот ахматовское внимание к детали, здесь — ломаный слог авангардистов, а «кругом возможно введенский», приводя один из моностихов автора.
Напрашивается сравнение этих стихотворений с фотографией. Многие из них напоминают выразительные, резкие кадры. Глаз автора выхватывает из действительности детали, приметы времени, жизни, которые, казалось бы, никак не связаны между собой. Но именно эти детали образуют целостный, внятный мир стихотворения, художественное целое, в котором почти всегда отсутствует человек. Цитата из Бродского гласит: «Разрозненный мир черт нечем соединить». Александре Цибуля есть чем: она соединяет черты разрозненного мира, выстраивая детали в перспективе, которую видит только она. Нам остается вглядываться в эту перспективу, постепенно ощущая ее весомость, неоспоримость и правильность, приходя к пониманию этой удивительной правильности, особой эстетике ее художественного видения:
бесстрашное тело белки
масштаб ее личности, ее размах
одиночество парковой скамьи
длительность берега вдоль заката
фигуры, снедаемые солнцем
по частям
Фотографичность ее стихотворений объясняется еще и тем, что на них распространяется термин Ролана Барта «punctum», который он применял по отношению к искусству фотографии. Представим, что мы ходим по фотовыставке, и вдруг обращаем внимание на какую-то деталь на одной из фотографий, и нас словно ранит какой-то иголочкой, сердце «ёкает». Такие фото «как бы отмечены, иногда даже кишат этими чувствительными точками» — эта цитата Барта вполне применима и по отношению к стихотворениям Цибуля. Чувствительных точек в них предостаточно — в самых неожиданных местах, строчках, в каком-то слове, вдруг пронзающем, заставляющем вспомнить что-то далекое и забытое.
Конечно, это ощущение punctum’a субъективно, проявляется по-разному для каждого читателя. Но создать стихотворения, в которых есть это сложное явление, может далеко не каждый поэт. Ведь это не прием, которому можно научиться, это абсолютно иррациональная данность. Таков сам сборник стихотворений Цибуля: иррациональный и субъективный.
Особое достоинство поэзии Цибуля — язык. Ее стихотворения филологичны — такое качество встречается нечасто, но понимающий читатель определит наличие у автора филологического образования, не подглядывая в биографию. Это возврат к слову, вчувствование в него, попытка дать современности красоту, «самость» языка. Слово живет в авторе, автор относится к нему как к части себя — бережно, но поэтически дерзко. В этой поэзии есть миссия — выкинуть словесные сорняки и посадить минималистичный и изысканный цветник. Цветник, который нас спасет.