***

что такое моё лицо
быстротекущее облако
с алчными ртом и глазами
в зеркале то
что боится само себя
уходящее в осень
в чёрную музыку опыта
ну спроси у души-овечки
откажется ль от такого лица
на том свете


***

мука
беспризорное зренье
край фактуры незрячей ухватит
подержит в жестоких пальцах
именем сладострастья
а потом разрыдается
хватит
нутряное не надо подхватит
больно больно
изящный изгиб порока
словно ветка клонимая ветром
обладанье не обладанье
самомненье не самомненье
зеркала в которые ты глядишься
озёрным нарциссом
с тёмными камышами
тёмный шум это некто по межгороду звонит
а напротив пустынная арт-хаусная стена
осеннего дома
волейбольная сетка для подрастающего поколения
и на весь забор прости дурака воркуша
мы ещё с тобой поворкуем
на охрипших с детства качелях
исполним наш танец на крышах
убаюканы небом и своей молодою кровью
осенним обострением  внятной усталой листвою
не добравшейся до той стороны телефонной трубки
до иного берега где голос из влажных губ
бестелесный и это чистая мука
повторяет одни и те же слова в разном порядке
развевает свой властный флаг над их торопливым флотом
уголёчки иголки безумия в сердце
что их объединяет
завоевательные походы и хрупкое узнаванье
район где встречаемся с голосом из телефона
жестокий жестокий ребёнок
не надо смотреть на это


***

нет никогда не переведётся
искушение лаской и казнью

Борис Борис
а слышится боись боись
писала Цветаева небезызвестному адресату

но при чём тут великие козни
когда так невозможно подобрать единственное слово
оправдывающее любовь


***

огромная неудобная овчарка
с виноватыми глазами
во мне
скулит и хочет чтобы её ласкали
хочет служить хозяину
неудобное тело
в столь удобном мире
разместив и отдавшись
по первому зову
якорям кораблей затонувших осенних
тающим очертаньям и вздохам
надеждам неудачников в рассеянном свете
крохотной балерине выброшенной на свалку
желает знать бога для обречённых
весёлого оттого что
уже ничего не осталось


***

в цветистый ароматный туман
поздней осени
отправляешься в путь
с мешком старых писем и песен
с поклажей уютного сердца
чуть-чуть оцепеневшего даже
а навстречу идут
медленные субъекты
весело бессонные люди
до которых коснуться как праздник
на улице моего блаженства
на улице где среди ласковой разрухи
бабка в косынке вороньей торгует фруктой
хотя к ней давно никто не подходит
кроме тумана и неба


***

постой ещё
не гасни
за входной дверью
даже если лжёшь
имей ввиду правду
как имеет ввиду попавший на чужбину
свой забытый язык потусторонний
за поверхностью странных наречий
как имеет ввиду полустёртая память
нечто чистое за уловками слов и звуков
покинутый влюблённый помни родное и горечь
самое дорогое место в язвительном сердце
родинку смертной твоей наготы
где сейчас вылетит птичка ненастья
даже если исчезнешь
не гасни
не забывай как поёт родное


***

ну и отлично полюбилось
то что маялось и пелось до середины циферблата
но отчего же бесшумные тени
великолепный почерк заката на простывшей бумаге
отблеск скитальчества в гардеробе развалины древнего рима
в кассе старушка выдаёт билеты на выступление ночи оперной дивы
и некого винить что не досталось билетов в чёрную ложу
просто всё по блату а мы с тобой не умеем
не то что попросить а что-то делать специально неловко
кто-то терпеливо чинит слово тоска на рассохшемся табурете
об этом районе ходили в детстве разные слухи в масках ты помнишь
ну да ладно оставим а то придёт вечность и спросит


***

ничего не хочу не люблю
роковой пьедестал вездесущей карьеры
выпиливание лобзиком звёзд из сурового матерьяла
никакого per aspera в лютый холод
честь благородство
мы не счастливые обладатели чеканных понятий
красивый неронов пожар
треск декораций
где нероны мы сами
но хотел бы только смотреть
на пропащих людей
знающих о своём диагнозе
неизлечимо плохих
как они молятся
все ведь молятся неизбежно
как встают на колени
ничего не ожидая а только благодаря
за свою обречённость и чудо
дикой повседневности
а я знаю что за обречённость втайне благодарят
алые пожары тщеславия
в роскошном городе мёртвых

мама я не хочу быть героем
я завидую этим людям


***

наверное
самое страшное
однажды проснуться утром
и не обнаружить в себе
розового мотылька чистой обречённости
ниточку порвавшуюся и задыхающуюся
вернись



***

мёртвые заклинают нас говорите
пока вы ещё здесь
пока время терпит

пока с вами случился воздух
отвечающий на ваши слова
на ваши обещанья сказаться без слова
одним лишь красивым телом
присутствуя в кадре
на вас наши ужас и кровь и раны
на вас оправданье и порицанье
говорите за нас через нас и нами
и мы отплатим
тем что будем держать вашу речь на плаву своим замогильным безмолвьем
как на невидимой ниточке
весть о спасенье
как на подводном якоре
корабль одинокий


***

кошки недобрый зрачок во внезапном марте
дикая ящерка вымысла с треснувшей бирюзой
бедная юность из итальянских арий
что тебе нужно?
взгляд, говорящий "пошли со мной"
тонкая ломкая линия горизонта -
талия великана опрокинутого в века
то что сегодня язвительно грустно смеётся
и то что завтра искупит прибой у виска


***

колесо небозрения в парке чудес
в пору спелых гримас и несмелых оттенков
ты что прялка воздушная лёгкий испуг
твоя пряжа и мука желанных коленок

что ты делаешь там в мной оставленном дне
пассажиров увозишь в седьмые просторы
во фланелевой мягкой предутренней мгле
через пения птиц изумрудные горы


***

Рваные облака и потребность в марте
И меж них что-то уж слишком искренняя звезда.
Шапито закрывается в полночь революцьонных галок,
Тарахтящих на сотни ладов: закрывается, господа.

Ледяные веки начальника лютых морозов
Кто обогреет? В смертный час юности кто солжёт?
Вслед тебе акробаты, юродивый Павлик Морозов
Крестят воздух ничейный, который сейчас умрёт.

Что говорить если снятся ненависть и усталость.
Некрасиво вспомнить, что вроде кто-то кого-то спас на крови.
Нас осталось немного от саспенса и Годара,
Ну, а то, что осталось, возьми, обогрей, прокляни.
шаблоны для dle