КСЕНИЯ ЧАРЫЕВА
* * *
Я помню тайнопись агнатства,
Вакхическое тунеядство,
Яд створчатой, как свищ, игры.
Рывком разверстый дамский веер,
Ершистый розовый фальшфейер,
Фей ерундовые дары.
Рыночный ангел в вицмундире.
Рецепт, деленый на четыре:
Ты, речь, рубашка и свеча.
Чарующий борцовский высед, –
Седла ездок уж не зависит,
Висит, рискованно ловча.
В чаду рождественского чуда
Дает ростки твоя простуда,
Туда-сюда скользит нажим.
Жемчужная гирлянда елки.
Кислотный контур треуголки.
Голкипер при смерти!
Бежим!
Имущество изъято молью.
Южанин чуждый своеволью,
Волью в себя с другим вином
Номенклатуру: хоспис, почту.
Туземец, не мешай, не потчуй.
Пот чуй испариной, сон сном.
* * *
еще один пример косы
я не вполне умею, но смогу
по контуру, квадрату или кругу
очаг, горизонтальные часы
сквозными бабочками средней полосы
делениями, стрелками друг к другу
и желтый след небесного стекла
свет рушащейся праздничной бумаги
повернутые внутрь, к ознобу, маки
кровавые – читай – колокола
отчетливая дерзость кувырка
не без которого в – Вольф пел – архипелаге
о ком сверкает легкая юла
скользит пластмасса теплая курка
и какова цена его отваги
(в кортеже те же режут жертвенный Антверпен
под скрежет желудя ждет мертвенный Евтерпин
лоб апробации скрипичного меча)
жердь держит, ветер вертит, время терпит
смерть горяча
* * *
Так, между ночью и ранним утром, дневная,
Неуместная, точно в русской избе фужер,
Полулежишь, на автомате припоминая
Хоть бы и Менделеева, например
Из середины: радий, палладий, аргентум.
Не прискучивает фосфоресцировать в темноте
Трем стержневым, конститутивным ингредиентам:
Клятве, проклятию, клевете.
Однако, у каждого из представленных очертаний
Только текущее явно. Свинчен конец.
(Курьи ножки, то есть, видны, но неизвестно еще, чем станет
К лесу, а чем – ко мне).
* * *
А потом
Не вспомнишь даже
Безымянна каждая страна
Трое суток в саквояже
Меж страниц луна луна
На излёте всех эвакуаций
Взглянешь на последний взорванный вагон
Люди будут улыбаться
Люди будут улыбаться
И выплёвывать огонь
*.*.*
Чур, не вода! – огонь, чуть проще воздух;
Земля отсечена при монтаже.
Я помню все, что знала в девяностых,
Но не могу почувствовать уже.
Вот так, берешь, и держишь, как экзамен:
Дым собирается над клумбами в клубы,
В клубки – как сиз, так и – неосязаем
(Так мы такси мне вызываем).
Держи меня, соломинка, люби.
Рассветный сон под алюминиевый грохот –
От века до плывущего зрачка
Неясный, крошащийся старый город,
Окно синюшное глухое, за которым
Отцовская чернильница
взлетает в глупом свете ночника –
Ах, не иначе, чтобы сверзиться с позором.
*.*.*
в бесчестном тень свободы то ли гноя
откуда ни возьмись мечеть огня
ах весь я поднебесье проливное
кой-где сведенное стенами четырьмя
безапелляционный залп циана
из чопорных орудий трескотни
зачем же мне мерещится поляна
коврижное попробуй догони
спаси и сохрани чтоб без обмана
и мой сурок за ним – в твоём альбоме,
едва поющий,
как родник
покуда скряга жжет тавро икоте
чтоб стребовать с Федота за угон
не спрашивай меня что происходит
смотри сквозь разделительный огонь
то на числитель
то на знаменатель
а то весь сразу дробный механизм
вообрази с зигзагов в ламинате
до ультрафиолета сверху вниз
в реальности неумолимо ковкой
я ушиваю зимние штаны
нашедшему себя досадной скобкой
захлопнутой с фигурной стороны
на черством цвете градинки белеют
и звонкий чай размешивает друг
но шарики за ролики болеют
а мышцы сокращаются до двух
* * *
Как выходит, что нам становится тяжело вдвоем?
Как возможен вообще хоть какой-нибудь вес, пока
В мире, где мы живем,
Все существа, вещи и вещества, трудные на подъем,
Легче пуха на спуск курка?
В этом фильме главенствуют лесостепи, реки и облака.
Многообразие остального наперебой, взахлеб заслоняет
Остающийся между ними проем
От сквозняка;
Я бы мог иногда читать тебе на ночь шепотом, как молитву,
Титры издалека.
Delivery
плыли лодыри
в пыльной лодочке
Пыль пыли дело, бо об одном
Спрятался в прялку и повторял
|Было ли дерево был ли дом|
Что ни день кудель что ни вечер ровница
Монастырь Пор-Рояль
Но если вагончик тронется ах если вагончик тронется
Улыбайся так чтоб не смог не остаться я
Я помню тайнопись агнатства,
Вакхическое тунеядство,
Яд створчатой, как свищ, игры.
Рывком разверстый дамский веер,
Ершистый розовый фальшфейер,
Фей ерундовые дары.
Рыночный ангел в вицмундире.
Рецепт, деленый на четыре:
Ты, речь, рубашка и свеча.
Чарующий борцовский высед, –
Седла ездок уж не зависит,
Висит, рискованно ловча.
В чаду рождественского чуда
Дает ростки твоя простуда,
Туда-сюда скользит нажим.
Жемчужная гирлянда елки.
Кислотный контур треуголки.
Голкипер при смерти!
Бежим!
Имущество изъято молью.
Южанин чуждый своеволью,
Волью в себя с другим вином
Номенклатуру: хоспис, почту.
Туземец, не мешай, не потчуй.
Пот чуй испариной, сон сном.
* * *
еще один пример косы
я не вполне умею, но смогу
по контуру, квадрату или кругу
очаг, горизонтальные часы
сквозными бабочками средней полосы
делениями, стрелками друг к другу
и желтый след небесного стекла
свет рушащейся праздничной бумаги
повернутые внутрь, к ознобу, маки
кровавые – читай – колокола
отчетливая дерзость кувырка
не без которого в – Вольф пел – архипелаге
о ком сверкает легкая юла
скользит пластмасса теплая курка
и какова цена его отваги
(в кортеже те же режут жертвенный Антверпен
под скрежет желудя ждет мертвенный Евтерпин
лоб апробации скрипичного меча)
жердь держит, ветер вертит, время терпит
смерть горяча
* * *
Так, между ночью и ранним утром, дневная,
Неуместная, точно в русской избе фужер,
Полулежишь, на автомате припоминая
Хоть бы и Менделеева, например
Из середины: радий, палладий, аргентум.
Не прискучивает фосфоресцировать в темноте
Трем стержневым, конститутивным ингредиентам:
Клятве, проклятию, клевете.
Однако, у каждого из представленных очертаний
Только текущее явно. Свинчен конец.
(Курьи ножки, то есть, видны, но неизвестно еще, чем станет
К лесу, а чем – ко мне).
* * *
А потом
Не вспомнишь даже
Безымянна каждая страна
Трое суток в саквояже
Меж страниц луна луна
На излёте всех эвакуаций
Взглянешь на последний взорванный вагон
Люди будут улыбаться
Люди будут улыбаться
И выплёвывать огонь
*.*.*
Чур, не вода! – огонь, чуть проще воздух;
Земля отсечена при монтаже.
Я помню все, что знала в девяностых,
Но не могу почувствовать уже.
Вот так, берешь, и держишь, как экзамен:
Дым собирается над клумбами в клубы,
В клубки – как сиз, так и – неосязаем
(Так мы такси мне вызываем).
Держи меня, соломинка, люби.
Рассветный сон под алюминиевый грохот –
От века до плывущего зрачка
Неясный, крошащийся старый город,
Окно синюшное глухое, за которым
Отцовская чернильница
взлетает в глупом свете ночника –
Ах, не иначе, чтобы сверзиться с позором.
*.*.*
в бесчестном тень свободы то ли гноя
откуда ни возьмись мечеть огня
ах весь я поднебесье проливное
кой-где сведенное стенами четырьмя
безапелляционный залп циана
из чопорных орудий трескотни
зачем же мне мерещится поляна
коврижное попробуй догони
спаси и сохрани чтоб без обмана
и мой сурок за ним – в твоём альбоме,
едва поющий,
как родник
покуда скряга жжет тавро икоте
чтоб стребовать с Федота за угон
не спрашивай меня что происходит
смотри сквозь разделительный огонь
то на числитель
то на знаменатель
а то весь сразу дробный механизм
вообрази с зигзагов в ламинате
до ультрафиолета сверху вниз
в реальности неумолимо ковкой
я ушиваю зимние штаны
нашедшему себя досадной скобкой
захлопнутой с фигурной стороны
на черством цвете градинки белеют
и звонкий чай размешивает друг
но шарики за ролики болеют
а мышцы сокращаются до двух
* * *
Как выходит, что нам становится тяжело вдвоем?
Как возможен вообще хоть какой-нибудь вес, пока
В мире, где мы живем,
Все существа, вещи и вещества, трудные на подъем,
Легче пуха на спуск курка?
В этом фильме главенствуют лесостепи, реки и облака.
Многообразие остального наперебой, взахлеб заслоняет
Остающийся между ними проем
От сквозняка;
Я бы мог иногда читать тебе на ночь шепотом, как молитву,
Титры издалека.
Delivery
плыли лодыри
в пыльной лодочке
Пыль пыли дело, бо об одном
Спрятался в прялку и повторял
|Было ли дерево был ли дом|
Что ни день кудель что ни вечер ровница
Монастырь Пор-Рояль
Но если вагончик тронется ах если вагончик тронется
Улыбайся так чтоб не смог не остаться я