ВИКТОРИЯ АНДРЕЕВА
***
дня долгий вздох
все переходы утра
по коридорам гулким
холода печаль
минуты воплощенье смутно
реки медлительное русло
и вялая ее спираль
четыре вектора движенья
две перекладины креста
и боли предостережение
ландшафт под аркою моста
томительное заземленье
минут в слепом квадрате дня
и тело холода что непрерывно ткется
из обморока солнцестояний
и поглощается спиралью
реки гребущей против ветра
к своему истоку
***
пятнами света
выйти из лета
выйти из Леты
отблеском где-то
мелькнуть средь туч
как испуганный луч
и внезапно погаснуть
***
вечереющее дело
отложили на вчера
птица пела так несмело
занавескою летела
постепенно шелестело
отлетающее РА
***
зеленого квадрат
оттуда
око лампы
лиловеет
уюта желтизной
протянута рука причуды
здесь надо мной
синеет воздух
завершая дня овал
и мотылек мучной садится на руку
и ждет
передвигая стрелки ветра
***
настигает осень-зверь
по небесно голубому
и по городу больному
холод рыщет — ищет дверь
размеряя шаг неверный
над распластанною бездной
ясностью поверен день
звонко падают минуты
и стремительно запутан
и размерен
ритм ветвей
слышу смысл чередованья
чуть замедлено дыханье
дня
здесь паденье
там шуршанье
и страданье
шевелится серебрится
нежной тайной засыпанья
запоздалая змея
дней осенних верея
***
двоится линия холма
круги кольцуют атакуя
и центром мощного ствола
упруго крону неба рву я
и каждой клеткой веткой я
вверх рвусь извилисто минуя
препоны тлена и огня
макушкой острою ликуя
я — дуб восставший на дыбы
пятою землю попирая
корявые мои листы
непрошенные гости рая
я — вечный дерева престол
я — холм зеленых медитаций
я — танец Шивы, жизни сон
Uhrplantz предвечных трансформаций
извилистую сеть плетя
по небу я ползу ветвями
и солнце — вечное дитя
играет синими лучами
***
скольжу по зелени сквожу
сквозь облака зеленый флер
под радугой зеленых гамм
квадратом без квадриги дом
я заперта сомненьем тут
его зеленый свет в окне
и круглолицый стук минут
и блики солнца на стене
я слышу вечности испуг
смятенье веток ветра всхлипы
геометрические хрипы
и птичий шорох высоты
невоплотившегося утра
и продолженье точек линий
в дрожащей ночью бездне синей
***
«Белую лилию с розой,
Алою розою мы сочетаем».
Вл. Соловьев
синий парус несется над бездной
солнца посланник ветер летит
запахов брызги волны покоя
мельканье веток смещенье орбит
белые звезды в зеленых объятьях
желтые луны повисли меж них
и птеродактиль малины весь в ятях
шмелями облеплен густо звенит
ангел покоя в птичьих трелях
крыльев стремительный лет
чашу с зеленым настоенным зельем
бережно-грустно несет
белая лилия — вздыбленный стебель
света струящийся столб
зелени дар разлетается спектром
в желто-оранжевый сноп
красные грани белые срезы
лета сверкающий хор
розы молчания с лилией белой
смелый плетется узор
***
стрекочущий мотив судьбы
часы из лавки антиквара
то хриплой сухостью скрипит
то всхлипнет то вдруг замолчит
вновь монотонно зазвучит
собьется с ритма — все сначала
а на другом отлоге гор — ребенка плач
и женский гомон
и петуха полудний говор
рассыпанные по холмам
два желто-бежевых крыла
замолкли в трепетном покое
и тихие уколы хвои
лениво брошенной к ногам
так между небом и землей
таинственный творится сговор
движенье вверх и вниз схожденье
встречают линию скольженья
и замирают в летнем зное
в изнемогающем покое
***
мир алемандского наречья
войди в меня и дай понять
природу ясности двуречья
халдейской веры благодать
отправь по звездам
дай толковник
движенью глаза вопреки
вникни в излучину пророчественного мановения реки
с перстом горы в ночи торчащим
в согласных с гласными созвучьи
французской речи гам певучий
тевтонской пылкости напор
двуречный мир прирейнских гор
ладья ночная среди дня
слои базальта и гранита
граница времени размыта
и только солнечный двойник
Авроры вознесенный лик
зарозовевшись в водоеме
читает из «Авроры» Бёме
***
и время улыбается во сне
позванивают колокольцы
и облака пасутся на сосне
разбрызгивая солнце
и островок в излучинах морщин
мелькает среди волн скорлупкой Ноя
и росчерк ветки надо мною
плывет за облаком
свой соблюдая чин
***
зеленым занавесом гор
отгородив от неба землю
я со смирением приемлю
безмолвно ясный уговор
я верю райскому чутью
зеленой щедрости творенья
в безмолвии и песнопеньи
смиренно внемлющих творцу
открытых мудрости небес
доступных роскоши доверья
и разума напор больной
блуждает тщетно средь деревьев
райских он заблудился в трех соснах
он тщится выскочка презренный
не ведая бо что творях
кричит командует надменно
но чутко следуя смычку сосны
ведущей неба тему
гремит оркестр зеленых бренно
согласно без фальшивых гамм
и блеском солнца облачась
раскачивается упоенно
средь облака раструбов пенных
***
окаменелый мир
коричневый и серо-бежевый
застыл подъемами крутыми к небу
мышцею взбугрившейся напрягся
как Иаков-богоборец
***
клубящиеся кущи леса неба и дождя
пейзаж прованский с запахом лаванды
зелеными мечтами и стволами
спокойно в высоту смотрящими
в их грезах сине-сизых верх горе
и в фиолетовых засмотрах в небо
цветов нарочно незатейливых
в малиново пронзительном ожоге полдня
в коричневых и желтых петляньях бабочек
переносящих в небо
древесные излучины стволов
струение деревьев
сверху вниз
седые облака текущие на север
и облик севера влачащие упрямо
в сей августовский день Прованса
***
лети могучий дух лети
к нам заглянувший
по дороге в вечность
на разговор
на полчаса
на миг
смутивший обморок заброшенного места
и нас расколдовав
мы спины распрямив
глядим с рукой у глаз
щитком от солнца приглушивши зренье
лети могучий дух
взлетай
смелей
и да коснется нас
косое по ветру
крыла скольженье
***
наплывы боли в сна размывах
нарывах памяти моей
трамвай промчался торопливо
сон в руку — снова без людей
и перст сухой и бес —
пощадный без —
жалостно златую нить рассек
к ногам усталой Ариадны
упал размотанный клубок
в сем мрачном царстве Минотавра
развязан слабый узелок
***
J.P.
вошел к нам в дом и вышел в сон
тот человек со взглядом серым
сей человек
сей вестник смелый
вошел к нам в дом
и вышел в сон
и мы стоим пред бездной немо
и вопрошаем неумело
свеча вытягивает жало
струится в зале кафедрала
мигает плачет и дрожит
а в центре человек лежит
шотландский шарф на крышке гроба
церковных витражей разводы
ряды скамей молчанье плит
и узкострельчатые своды
сонм праведников сторожит
се человек лежит
***
молочный вечер катит
катит лаву вод
река несет
несет потоки света
и чешуею солнечной одетый
ползет гигантский змей
по городу в обход
хвостом сметая силуэтов сонм
ломая линию кольца в изгибе
он кружится как дервиш в зикре
октаве угасанья в унисон
и меркнет гулкое пространство светотеней
под призрачною роскошью растений
сгущаясь белизна чернеет
и солнечный туман погас
и вечера пророчественный час
прочерчивает линию покоя
дня долгий вздох
все переходы утра
по коридорам гулким
холода печаль
минуты воплощенье смутно
реки медлительное русло
и вялая ее спираль
четыре вектора движенья
две перекладины креста
и боли предостережение
ландшафт под аркою моста
томительное заземленье
минут в слепом квадрате дня
и тело холода что непрерывно ткется
из обморока солнцестояний
и поглощается спиралью
реки гребущей против ветра
к своему истоку
***
пятнами света
выйти из лета
выйти из Леты
отблеском где-то
мелькнуть средь туч
как испуганный луч
и внезапно погаснуть
***
вечереющее дело
отложили на вчера
птица пела так несмело
занавескою летела
постепенно шелестело
отлетающее РА
***
зеленого квадрат
оттуда
око лампы
лиловеет
уюта желтизной
протянута рука причуды
здесь надо мной
синеет воздух
завершая дня овал
и мотылек мучной садится на руку
и ждет
передвигая стрелки ветра
***
настигает осень-зверь
по небесно голубому
и по городу больному
холод рыщет — ищет дверь
размеряя шаг неверный
над распластанною бездной
ясностью поверен день
звонко падают минуты
и стремительно запутан
и размерен
ритм ветвей
слышу смысл чередованья
чуть замедлено дыханье
дня
здесь паденье
там шуршанье
и страданье
шевелится серебрится
нежной тайной засыпанья
запоздалая змея
дней осенних верея
***
двоится линия холма
круги кольцуют атакуя
и центром мощного ствола
упруго крону неба рву я
и каждой клеткой веткой я
вверх рвусь извилисто минуя
препоны тлена и огня
макушкой острою ликуя
я — дуб восставший на дыбы
пятою землю попирая
корявые мои листы
непрошенные гости рая
я — вечный дерева престол
я — холм зеленых медитаций
я — танец Шивы, жизни сон
Uhrplantz предвечных трансформаций
извилистую сеть плетя
по небу я ползу ветвями
и солнце — вечное дитя
играет синими лучами
***
скольжу по зелени сквожу
сквозь облака зеленый флер
под радугой зеленых гамм
квадратом без квадриги дом
я заперта сомненьем тут
его зеленый свет в окне
и круглолицый стук минут
и блики солнца на стене
я слышу вечности испуг
смятенье веток ветра всхлипы
геометрические хрипы
и птичий шорох высоты
невоплотившегося утра
и продолженье точек линий
в дрожащей ночью бездне синей
***
«Белую лилию с розой,
Алою розою мы сочетаем».
Вл. Соловьев
синий парус несется над бездной
солнца посланник ветер летит
запахов брызги волны покоя
мельканье веток смещенье орбит
белые звезды в зеленых объятьях
желтые луны повисли меж них
и птеродактиль малины весь в ятях
шмелями облеплен густо звенит
ангел покоя в птичьих трелях
крыльев стремительный лет
чашу с зеленым настоенным зельем
бережно-грустно несет
белая лилия — вздыбленный стебель
света струящийся столб
зелени дар разлетается спектром
в желто-оранжевый сноп
красные грани белые срезы
лета сверкающий хор
розы молчания с лилией белой
смелый плетется узор
***
стрекочущий мотив судьбы
часы из лавки антиквара
то хриплой сухостью скрипит
то всхлипнет то вдруг замолчит
вновь монотонно зазвучит
собьется с ритма — все сначала
а на другом отлоге гор — ребенка плач
и женский гомон
и петуха полудний говор
рассыпанные по холмам
два желто-бежевых крыла
замолкли в трепетном покое
и тихие уколы хвои
лениво брошенной к ногам
так между небом и землей
таинственный творится сговор
движенье вверх и вниз схожденье
встречают линию скольженья
и замирают в летнем зное
в изнемогающем покое
***
мир алемандского наречья
войди в меня и дай понять
природу ясности двуречья
халдейской веры благодать
отправь по звездам
дай толковник
движенью глаза вопреки
вникни в излучину пророчественного мановения реки
с перстом горы в ночи торчащим
в согласных с гласными созвучьи
французской речи гам певучий
тевтонской пылкости напор
двуречный мир прирейнских гор
ладья ночная среди дня
слои базальта и гранита
граница времени размыта
и только солнечный двойник
Авроры вознесенный лик
зарозовевшись в водоеме
читает из «Авроры» Бёме
***
и время улыбается во сне
позванивают колокольцы
и облака пасутся на сосне
разбрызгивая солнце
и островок в излучинах морщин
мелькает среди волн скорлупкой Ноя
и росчерк ветки надо мною
плывет за облаком
свой соблюдая чин
***
зеленым занавесом гор
отгородив от неба землю
я со смирением приемлю
безмолвно ясный уговор
я верю райскому чутью
зеленой щедрости творенья
в безмолвии и песнопеньи
смиренно внемлющих творцу
открытых мудрости небес
доступных роскоши доверья
и разума напор больной
блуждает тщетно средь деревьев
райских он заблудился в трех соснах
он тщится выскочка презренный
не ведая бо что творях
кричит командует надменно
но чутко следуя смычку сосны
ведущей неба тему
гремит оркестр зеленых бренно
согласно без фальшивых гамм
и блеском солнца облачась
раскачивается упоенно
средь облака раструбов пенных
***
окаменелый мир
коричневый и серо-бежевый
застыл подъемами крутыми к небу
мышцею взбугрившейся напрягся
как Иаков-богоборец
***
клубящиеся кущи леса неба и дождя
пейзаж прованский с запахом лаванды
зелеными мечтами и стволами
спокойно в высоту смотрящими
в их грезах сине-сизых верх горе
и в фиолетовых засмотрах в небо
цветов нарочно незатейливых
в малиново пронзительном ожоге полдня
в коричневых и желтых петляньях бабочек
переносящих в небо
древесные излучины стволов
струение деревьев
сверху вниз
седые облака текущие на север
и облик севера влачащие упрямо
в сей августовский день Прованса
***
лети могучий дух лети
к нам заглянувший
по дороге в вечность
на разговор
на полчаса
на миг
смутивший обморок заброшенного места
и нас расколдовав
мы спины распрямив
глядим с рукой у глаз
щитком от солнца приглушивши зренье
лети могучий дух
взлетай
смелей
и да коснется нас
косое по ветру
крыла скольженье
***
наплывы боли в сна размывах
нарывах памяти моей
трамвай промчался торопливо
сон в руку — снова без людей
и перст сухой и бес —
пощадный без —
жалостно златую нить рассек
к ногам усталой Ариадны
упал размотанный клубок
в сем мрачном царстве Минотавра
развязан слабый узелок
***
J.P.
вошел к нам в дом и вышел в сон
тот человек со взглядом серым
сей человек
сей вестник смелый
вошел к нам в дом
и вышел в сон
и мы стоим пред бездной немо
и вопрошаем неумело
свеча вытягивает жало
струится в зале кафедрала
мигает плачет и дрожит
а в центре человек лежит
шотландский шарф на крышке гроба
церковных витражей разводы
ряды скамей молчанье плит
и узкострельчатые своды
сонм праведников сторожит
се человек лежит
***
молочный вечер катит
катит лаву вод
река несет
несет потоки света
и чешуею солнечной одетый
ползет гигантский змей
по городу в обход
хвостом сметая силуэтов сонм
ломая линию кольца в изгибе
он кружится как дервиш в зикре
октаве угасанья в унисон
и меркнет гулкое пространство светотеней
под призрачною роскошью растений
сгущаясь белизна чернеет
и солнечный туман погас
и вечера пророчественный час
прочерчивает линию покоя