Об авторе: ЕВГЕНИЙ АЛЕХИН
Родился в Кемерово. Учился на филологическом факультете Кемеровского государственного университета, на режиссерском факультете Кемеровского университета культуры, на сценарном факультете Всероссийского государственного института кинематографии, но не окончил ни одно из этих учебных заведений. Работал грузчиком, продавцом, охранником, статистом в кино и на телевидении и др. Участвовал в создании короткометражных фильмов в качестве сценариста и актера.

---

С закрытыми глазами я ехал на работу в маршрутке. Не могу ночами спать обычно часов до трех, зато потом весь день хожу как в астрале. Нужно было открыть глаза и посмотреть в окно: не пора ли мне выходить. Я частенько проезжал свою остановку. Тогда маршрутка доезжала до конечной, разворачивалась, а я выходил на обратном пути, опаздывая таким образом на двадцать пять минут. Я ехал и заставлял себя открыть глаза, но они никак не хотели распахиваться, и я вроде уснул еще на неопределенное время. Потом проснулся от неожиданного матерного возгласа, доносившегося издалека, и как будто даже услышал скрип тормозов и удар. Но крик, скрип, удар — видимо, все это было частью уже забытого сна, потому что я не ехал в маршрутке, а сидел на стуле. Огляделся: это было просторное помещение, очень просторное. Потолки — метров пять в высоту, большой зал, наверное, пятьдесят на пятьдесят метров. Здесь были столики, за которыми сидели люди, по одному или, редко, по двое. Я тоже сидел за столиком. Недалеко от меня была стойка, за которой стоял красивый, уж намного красивее меня, парень.
Я встал, подошел и попросил бутылку пива. Он поставил ее передо мной.
— Сколько с меня?
— Ничего не надо.
Он вежливо улыбался.
— Как так?
Он улыбался вежливо, но немного снисходительно:
— Все за счет заведения.
— Тогда дайте мне еще две сразу и сигарет.
Он совершенно спокойно, ни капли не смущенный моей дерзостью, поставил передо мной пиво и положил сигареты.
— Все?
— Да, спасибо. А почему? За какие такие заслуги?
— Идите, присядьте.
Я пошел обратно за столик, пил потихоньку пиво из бутылки, я люблю пить из бутылки, и смотрел по сторонам, пытаясь что-то понять. Место какое-то странное было. Люди вокруг были задумчивые, иногда кто-то из них вставал и шел в сторону выхода, находящегося в конце зала. Один мужик зашел туда, и оттуда послышался поток брани. Мужик ругался непонятно на кого, утверждая, что зря пахал «как Папа Карло». Только вместо «пахал» он использовал другой глагол.
Тогда я встал, взял одну бутылку с собой и подошел к девушке, которая сидела одна, пила чай или кофе, ее я приметил полбутылки назад:
— Можно сесть с вами?
— Садитесь.
Она была симпатичной.
— Что?
— Нравитесь вы мне. Красивая.
— А.
— Но я хотел у вас спросить, что это за место?
— Так вот же, на столе лежит брошюрка, почитайте, там все написано. И можно на «ты».
— Хорошо. Я просто думал, это реклама.
Я начал читать. Там была написана всякая чушь, совершенно не литературным языком. Я прочитал полтора предложения о каких-то райских пастбищах и отложил эту ерунду.
— Тут, — говорю, — какая-то матерная ерунда.
Она ехидно заулыбалась.
— Как вас зовут?
— Я же сказала, можно на «ты».
— Тем не менее как вас зовут? Тебя.
— Соня.
— Славно. То есть очень приятно, — я представился. — Так где мы находимся?
— Почитал бы это. Там волшебный текст, когда его читаешь, там все объясняется так, как если бы объяснял сам читающий. Это там тоже написано.
Я усмехнулся.
— Да это зеркало души? Это вы намекаете, что я такой матерщинник?
— Не смейся. Это правда. И не выкай, надоел.
Я ответил:
— Ладно.
— Ты что, — говорит, — не помнишь, как здесь оказался?
— Н-нет, чего-то не могу вспомнить.
— И я не помню, — говорит. — Мы попали в чистилище, или как там это называется? В общем, когда умираешь, попадаешь сюда.
Тут нас отвлек парень. Тип этот, непонятно откуда взявшийся, стоял и кричал:
— Что такое, чуваки?! Что за ерунда?!...
— Вот, посмотри, — сказала мне она. — Это уже не первый.
— Что здесь происходит?! — этот тип был здоровенький, но из дверного проема вошли двое охранников, они направились к нему.
Тип голосил:
— Какого черта, — схватил мужичка, мирно прихлебывавшего свое пойло, и ударил его. — Что за хуета такая?!
Охранники резко схватили бунтаря под руки и поволокли к выходу.
— Да отпустите меня, пидоры, отпуститипидары!
Случайная жертва дикого парня опять сел прихлебывать свое пойло.
— Истерика у него. Тоже, как ты, ничего понять не может, в раю оклемается, — пояснила Соня.
— Этот кретин попадет в рай, по-твоему?
Парня в этот момент вытащили из помещения, снаружи доносился его крик, невероятно дикий:
— Да что это, блять, такое?! Где мои ноги?!
И потом заткнулся.
— Ада нет, — пояснила она. — Вот этому ноги отняли. Такая штука: все хорошо, рай открыт для всех, но тебя делают калекой. Как только выходишь, а там в зависимости от того, кто ты, как ты жил и думал, тебя лишают конечностей. Или ушей.
— Ебано, — только и сказал я растерянно. И извинился.
— Ничего. Да, приятного мало. Я сижу здесь уже часа два. Настраиваюсь пойти.
— Так зачем тогда вообще туда идти?
Она так посмотрела на меня, как будто очень рада, что я задал этот вопрос. Как будто ответ на него она берегла и лелеяла
— Ты видишь тут туалет?
— То есть? Нет.
— Ну.
Я на нее тупо смотрел. Она улыбалась. Тут до меня дошло, что я ошибся в выборе выпивки.
— Ебано два!
— Вот-вот. А подают тут только напитки, больше ничего. Видимо, чтобы заторов не было.
— Да уж, долго не просидишь. Значит, когда людям захочется в сортир, им придется лишиться конечностей. Остроумно.
Пока мы молчали, я закурил. Она посмотрела на сигареты с сомнением, но закурила сама.
— Получается, повезло, что я до старости не дожил, — говорю. — А то отправился бы в вечность с дряхлым телом.
— Да тут возраст не имеет значения, — возразила она.
— В смысле? Ведь тут вон до фига всяких разных?
Я огляделся, чтоб подтвердить свои слова. Здесь были люди разного возраста.
— Да суть в человеке, — говорит. — Вот мне сколько, на вид?
— Двадцать, а может, меньше двадцати.
— А дожила до семнадцати.
— Мой любимый возраст, — ответил мечтательно. Но она проигнорировала эту мою интонацию: вроде как педофильская шутка и одновременно пробивание почвы.
— Хотя, здесь разница не велика — могла так же выглядеть. Вот ты до скольки дожил?
— До тридцати. А на вид сколько?
— Ну, лет девятнадцать…
Я взялся за лицо:
— Надеюсь, хоть прыщей нет?
— Прыщей нет.
— На том спасибо. Выходит, права была мама — я не достиг взрослости. А ведь всегда старше смотрелся.
Потом мы взяли две бутылки вина, решили, будем пить вино, пока позволяют наши мочевые пузыри. Трезвыми туда идти не хотелось.
— А тебе, — спрашиваю, — сильно страшно?
— Ну, не знаю даже. Сложно себя оценивать. Может, останусь без ног или рук. А ты боишься?
— Не знаю, хорошим человеком я не был и особо с другими никогда не церемонился. Но мне кажется, по сути, по справедливости, надо сильно дрючить людей нечестных, подлых, корыстных. Такое. А я был честен с собой и с людьми. Кажется. Хотя, может быть, не до конца. Старался, по крайней мере. Хотя, кто знает их систему?
И тут я вспомнил один случай. Видимо, мое лицо исказилось, потому что она спросила:
— Что такое?
— Вспомнил одно нехорошее. Самое. Я на первом курсе учился, поссорился со своей девушкой и подарил зайчика, которого она подарила мне, своей однокурснице на день рождения. Черт.
— Ты ужасен.
— Больше десяти лет с этим жил.
Мы так сидели, и я чувствовал, что скоро захочу. Я скоро захочу в туалет, и с этим ничего не поделать. Все вечера с вином неизбежно заканчивались в жизни и, как оказалось, после жизни тоже.
— Ну как, еще выдержишь?
— Нет, уже хочу.
— Давай по одной покурим.
Но скурили еще по несколько, далеко не по одной, прежде чем пошли. Возле выхода стояли два парня, и один из них уже почти зашел, но все же не решился.
— Ты, — говорю ему, — пива бы выпил побольше, уже бы там давно был.
Он взглянул на меня. Я хотел его в шутку толкнуть, но он отскочил, и они с его другом отошли.
— Зачем ты так, — сказала она, — пугаешь человека? Непросто ему.
— Ладно, готова?
— Готова. Вернее, уже не могу терпеть.
— Возьмемся за руки?
Мы взялись за руки. Впервые прикоснулся к ней.
— Я очень рад, что познакомился с тобой… Соня, — сказал я почти торжественно. Я чувствовал себя женихом на свадьбе.
— Хватит, пошли. Я сейчас уже того.
Я шагнул вперед, сделал несколько шагов, с удивлением повернулся к ней:
— У тебя тоже все на месте?
— Не знаю, вроде да, — она потрогала свою голову, прощупала ее руками. — Кроме одного уха.
И тут я начал падать. Я как будто проваливался сквозь землю. Она сделала испуганное лицо, быстро протянула руки к моей голове и за голову начала поднимать меня.
— Что это со мной?
Она в ответ наклонила меня — у меня не было рук, ног, тела. Ничего, кроме головы. Я стал колобком. Я сказал:
— Блять! А ведь уже тогда чувствовал, что поступок нехороший. Этот драный зайчик. Я был злой, понимаешь, мне казалось, что это будет остроумно. Чертов заяц!
Она бережно держала меня на руках, лицом повернув к своему лицу:
— Ну, ничего страшного. Не все так страшно.
— Ты и такого будешь меня любить?
— Посмотрим.
— Жаль только, мы будем лишены некоторых удовольствий.
— Это точно. Во всяком случае ты.
— А может, это временно? Может, тело регенерируется, как у червей? А?
— Может, и так.
Соня несла меня на руках в рай. В жизни никто не носил меня на руках, и я подумал, что это все не так уж и плохо. Калеки в вечность, но можно бы было сидеть там, мочиться в штаны и бояться, зато с руками и ногами, с задницей, со всем, что нужно. Бояться и мочиться в штаны.
— Где здесь туалет? Ты подождешь меня? — спросила она.
— Подожду, — ответил я, — конечно, подожду.

шаблоны для dle