АЛЕКСЕЙ АФОНИН / ПЕРЕВОДЫ С ФРАНЦУЗСКОГО И СТАРОФРАНЦУЗСКОГО: ЖАК БРЕЛЬ, ПОЛЬ ВЕРЛЕН, ЖАК ПРЕВЕР, ДВЕ ФРАНЦУЗСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ
ЖАК БРЕЛЬ
КОГДА ЕСТЬ ЛИШЬ ЛЮБОВЬ
Когда есть лишь любовь —
Преломить и идти
В день большого пути
Что зовётся «любовь»
Когда есть лишь любовь
Между нами двумя
Чтоб как брызги огня
Каждый день, каждый вздох
Когда есть лишь любовь
Наша клятва жива
Есть у нас лишь слова —
Лишь слова крепче слов
Когда есть лишь любовь
Для плетенья чудес
Чтобы солнечный блеск
Скрыл уродство трущоб
Когда есть лишь любовь —
Это помощь одна
Это песня одна
И единственный зов
Когда есть лишь любовь
Чтоб облечь по утрам
Всех воров и бродяг
В драгоценный убор
Когда есть лишь любовь
Чтоб в мольбу перелить
О страданьях Земли
Как простой трубадур
Когда есть лишь любовь
Подарить её тем
Кто, взыскуя свой день
Снова ввяжется в бой
Когда есть лишь любовь
Чтоб прокладывать путь
И дурачить судьбу
На распутье любом
Когда есть лишь любовь
Чтоб затихла стрельба
И лишь песня одна
Чтоб замолк барабан
Так, не взяв ничего
Кроме силы любви
Мы в ладонях храним
Целый мир — наяву.
СНЕЖНО НАД ЛЬЕЖЕМ
Снежно, снежно над Льежем
Это снег надевает перчатки во мгле
Снежно, снежно над Льежем
Чёрным углем Мааса* лоб Пьеро обвели
Раскрошен дальний клик
Птиц и старых часов
И детей, что с серсо
В чёрном с серым вдали
Снежно, снежно на Льежем
Что поток в молчании длит
Снежно, снежно над Льежем
И лишь снег так кружится меж небом и Льежем
Что больше не слышно — то ль снежно над Льежем
То ли Льеж в небеса сыплет снег
И снег осенит
Всех влюблённых впервые
Всех влюблённых, что бродят
По сахару плит
Снежно, снежно над Льежем
Что поток в молчаньи струит
Ввечеру, ввечеру сыплет снег над моими мечтами и Льежем
Чей поток неслышно разлит.
* Маас - река, протекающая через город Льеж
ПОЛЬ ВЕРЛЕН
(Из цикла «Галантные празднества»)
ЛУННЫЙ СВЕТ
Ваша душа — изысканный пейзаж,
Где бергамаске в такт ступают маски,
Танцуя с лютнями в руках, но их мираж
Почти печален в карнавальной пляске.
Во всех мелодиях звучит минор:
В любви победной, в жизни без сомнений,
Как будто в счастье им не верится давно,
И лунный свет вливается в их пенье,
Печальный и прекрасный свет луны,
Что в парках грёзы птиц хранит стеклянно
И, плача, бьётся среди тишины
В изгибе струй над мрамором фонтана.
АЛЛЕЯ
Подведена, напудрена, как в пасторальный век,
Такая хрупкая меж бантов из парчи и лент,
Она проходит там, под сумраком ветвей,
Где изумрудный мох укрыл скамьи в тени аллей.
Со всею тысячей жеманных правил и манер,
Что ставим попугайчикам своим в пример.
Со шлейфом платье бледно-голубое, и рука
В тяжёлых кольцах мнёт атласный веер,
А тот украшен сценками, одна другой резвее,
Так что она, мечтая, улыбается слегка.
— В ней белокурых стать. И милый нос, и ротик
Карминно-алый, что в наивности своей
Так, пухлый, дивно горд. — Но, впрочем,
Ведь тоньше штучка, чем мушка меж её бровей.
РАКУШКИ
Ракушка каждая хранит
В том гроте, где любовь свела нас,
Свой нрав особенный и вид.
Одна — вся в пурпур, будто пламя
Сердец, укрытое в крови,
Когда горим мы от желанья;
Другую — бледной назови:
Твоей истомой притворится,
Когда ты злишься от любви;
Вон та — изяществом гордится
Такого тонкого ушка,
А та — затылком пухлым мнится;
Но лишь одной смущён слегка.
ПАНТОМИМА
Нет, не Клитандр наш Пьеро,
Он деловито ест пирог,
Опорожнив бутыль до дна.
Кассандр в глубине аллеи
Всё тихо слёзы льёт, жалея
Племянника, чья жизнь трудна.
Пройдоха Арлекин прикинул
План похищенья Коломбины
И пируэтов пять крутнул.
А Коломбина в изумленье,
Что в сердце — ветра дуновенье
И голосов неясный гул.
ЖАК ПРЕВЕР
КРЕЩЕНИЕ ВОЗДУХОМ
Эта улица
в прошлом называлась Люксембургской
в честь сада
Сегодня называется улицей Гименера
в честь лётчика, погибшего на войне
Но вот
эта улица
это ведь та же самая улица
это ведь тот же самый сад
это ведь тот же самый Люксембург
С террасами... статуями... здесь же пруд
С деревьями
что живые растут
И с птицами
что живые поют
С детьми их зовут
и дети живые куда-то бегут
И вот спрашивается
спрашивается
пилот этот мёртвый ну какого он тут
***
Ладони пальм и сучья
стебли и листья
всё это гребные винты земли
на которых она плывёт в небесных морях
В центре огромное дерево
не прекращает вращаться
И корабль Земля
качаясь идёт в веках
и в теченье этого плаванья
видно как за кормой в потоках воды расплавленной
летучие рыбы идут косяками
они плавают в жидком воздухе
и в то же время там парят в облаках
И луна это маяк
ночь позволяющий пересечь
и солнце большой семафор на
все свои триста шестьдесят пять сигналов для
каждого разноцветного дня.
ПОГАСИТЕ ФОНАРИ
Две ласточки в фонаре
над дверью в своём гнезде ворочаясь
головами поводят едва
слушая ночь
А ночь вся светла
А луна всего на свете черней
от селенитов кишащих на ней
Снеговик
безумный
стучит у её дверей
Погасите фонари
двое влюблённых занялись любовью
на площади Побед
Погасите фонари
не то их увидит весь свет
Я шёл наугад
и наткнулся на них
она юбку спустила к ногам
он глаза закрыл
но для неё его глаза
были алтарным камнем
Две ласточки в фонаре
над дверью их в своём гнезде ворочаясь
головами поводят едва
слушая ночь
КОРОЛЁК *
Застёжка-молния скользнула по спине
и тела твоего счастливая гроза в неверной тишине
среди теней
вдруг вспыхнула внезапно
И платье падая на вытертый паркет
произвело не больше шума
чем кожура скользящая с ножа
Но под ступнями
как зёрнышки стальные пуговки хрустели
Королёк
прелестный плод
он кончиком твоих грудей
горячих
линию удачи
в моей ладони напророчил
Королёк
прелестный плод
Солнце ночи.
* сорт апельсина
ДВЕ ФРАНЦУЗСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ
ЖАЛОБА БЕЛОЙ ЛАНИ
Вдвоём идут по лесу мать и дочь родная.
И мать идёт поёт, а дочь идёт вздыхает.
— О чём же этот вздох, родная Маргарита?
— Великий гнев во мне, о нём сказать не смею.
Лишь днём я ваша дочь, а ночью ланью стану,
И гонятся за мной и принцы, и бароны.
Но хуже-то всего — Рено, мой брат, ведёт их.
Ах, матушка, к нему ступайте и скажите,
Чтоб придержал собак до завтра, до полудня.
— Где псы твои, Рено, любезный мой охотник?
— В лесу они, в лесу идут за белой ланью.
— Останови же их, Рено, тебя прошу я.
Три раза протрубил охотник в рог из меди,
Лишь третий протрубил — лань белую загнали.
— Зовите скорняков освежевать добычу!
Скорняк сказал, взглянув: «Не знаю, что и молвить —
Лань с белою косой и с девичьею грудью»
Взяв острый нож, её он на куски разрезал,
И подали добычу господам к обеду.
— Мы все здесь собрались, но где же Маргарита?
— Ах, ешьте, милый брат; я первая явилась:
На блюде голова, на крючьях моё сердце.
Вся кухня залита моею алой кровью,
И бедные на углях жарят мои кости.
Рено покинул дом, печалясь и тоскуя:
Одна была сестра, её же погубил я,
В отчаяньи моём нести мне покаянье.
Семь лет не надевать мне белую рубаху,
Семь лет лишь белый тёрн служить мне будет кровом.
КОГДА Я ВЁЛ КОНЕЙ К ВОДОПОЮ
Ах, когда я вёл коней к водопою
Лларэ лларэ ту,
иллар иллар, моя Нанетта
Ах, когда я вёл коней к водопою
Песню кукушки услышал я
На своём наречье она говорила: «Милую твою хоронить идут»
— О, что говоришь ты, созданье злое, подле неё я был вчера ввечеру
Но когда я выбежал на пустошь, я услыхал колокольный звон
И когда вошёл я прямо в церковь, я услыхал погребальный плач
Я пинка отвесил усыпальне: «Просыпайтесь же ото сна!»
— Нет же, не во сне я и не в дрёме, в Преисподней жду я вас.
О, взгляни, мой рот землёю полон, и любовью полон твой
Подле меня остаётся место, для тебя сохранено.
Ах, ведя коней к водопою, песню кукушки услышал я...
КОГДА ЕСТЬ ЛИШЬ ЛЮБОВЬ
Когда есть лишь любовь —
Преломить и идти
В день большого пути
Что зовётся «любовь»
Когда есть лишь любовь
Между нами двумя
Чтоб как брызги огня
Каждый день, каждый вздох
Когда есть лишь любовь
Наша клятва жива
Есть у нас лишь слова —
Лишь слова крепче слов
Когда есть лишь любовь
Для плетенья чудес
Чтобы солнечный блеск
Скрыл уродство трущоб
Когда есть лишь любовь —
Это помощь одна
Это песня одна
И единственный зов
Когда есть лишь любовь
Чтоб облечь по утрам
Всех воров и бродяг
В драгоценный убор
Когда есть лишь любовь
Чтоб в мольбу перелить
О страданьях Земли
Как простой трубадур
Когда есть лишь любовь
Подарить её тем
Кто, взыскуя свой день
Снова ввяжется в бой
Когда есть лишь любовь
Чтоб прокладывать путь
И дурачить судьбу
На распутье любом
Когда есть лишь любовь
Чтоб затихла стрельба
И лишь песня одна
Чтоб замолк барабан
Так, не взяв ничего
Кроме силы любви
Мы в ладонях храним
Целый мир — наяву.
СНЕЖНО НАД ЛЬЕЖЕМ
Снежно, снежно над Льежем
Это снег надевает перчатки во мгле
Снежно, снежно над Льежем
Чёрным углем Мааса* лоб Пьеро обвели
Раскрошен дальний клик
Птиц и старых часов
И детей, что с серсо
В чёрном с серым вдали
Снежно, снежно на Льежем
Что поток в молчании длит
Снежно, снежно над Льежем
И лишь снег так кружится меж небом и Льежем
Что больше не слышно — то ль снежно над Льежем
То ли Льеж в небеса сыплет снег
И снег осенит
Всех влюблённых впервые
Всех влюблённых, что бродят
По сахару плит
Снежно, снежно над Льежем
Что поток в молчаньи струит
Ввечеру, ввечеру сыплет снег над моими мечтами и Льежем
Чей поток неслышно разлит.
* Маас - река, протекающая через город Льеж
ПОЛЬ ВЕРЛЕН
(Из цикла «Галантные празднества»)
ЛУННЫЙ СВЕТ
Ваша душа — изысканный пейзаж,
Где бергамаске в такт ступают маски,
Танцуя с лютнями в руках, но их мираж
Почти печален в карнавальной пляске.
Во всех мелодиях звучит минор:
В любви победной, в жизни без сомнений,
Как будто в счастье им не верится давно,
И лунный свет вливается в их пенье,
Печальный и прекрасный свет луны,
Что в парках грёзы птиц хранит стеклянно
И, плача, бьётся среди тишины
В изгибе струй над мрамором фонтана.
АЛЛЕЯ
Подведена, напудрена, как в пасторальный век,
Такая хрупкая меж бантов из парчи и лент,
Она проходит там, под сумраком ветвей,
Где изумрудный мох укрыл скамьи в тени аллей.
Со всею тысячей жеманных правил и манер,
Что ставим попугайчикам своим в пример.
Со шлейфом платье бледно-голубое, и рука
В тяжёлых кольцах мнёт атласный веер,
А тот украшен сценками, одна другой резвее,
Так что она, мечтая, улыбается слегка.
— В ней белокурых стать. И милый нос, и ротик
Карминно-алый, что в наивности своей
Так, пухлый, дивно горд. — Но, впрочем,
Ведь тоньше штучка, чем мушка меж её бровей.
РАКУШКИ
Ракушка каждая хранит
В том гроте, где любовь свела нас,
Свой нрав особенный и вид.
Одна — вся в пурпур, будто пламя
Сердец, укрытое в крови,
Когда горим мы от желанья;
Другую — бледной назови:
Твоей истомой притворится,
Когда ты злишься от любви;
Вон та — изяществом гордится
Такого тонкого ушка,
А та — затылком пухлым мнится;
Но лишь одной смущён слегка.
ПАНТОМИМА
Нет, не Клитандр наш Пьеро,
Он деловито ест пирог,
Опорожнив бутыль до дна.
Кассандр в глубине аллеи
Всё тихо слёзы льёт, жалея
Племянника, чья жизнь трудна.
Пройдоха Арлекин прикинул
План похищенья Коломбины
И пируэтов пять крутнул.
А Коломбина в изумленье,
Что в сердце — ветра дуновенье
И голосов неясный гул.
ЖАК ПРЕВЕР
КРЕЩЕНИЕ ВОЗДУХОМ
Эта улица
в прошлом называлась Люксембургской
в честь сада
Сегодня называется улицей Гименера
в честь лётчика, погибшего на войне
Но вот
эта улица
это ведь та же самая улица
это ведь тот же самый сад
это ведь тот же самый Люксембург
С террасами... статуями... здесь же пруд
С деревьями
что живые растут
И с птицами
что живые поют
С детьми их зовут
и дети живые куда-то бегут
И вот спрашивается
спрашивается
пилот этот мёртвый ну какого он тут
***
Ладони пальм и сучья
стебли и листья
всё это гребные винты земли
на которых она плывёт в небесных морях
В центре огромное дерево
не прекращает вращаться
И корабль Земля
качаясь идёт в веках
и в теченье этого плаванья
видно как за кормой в потоках воды расплавленной
летучие рыбы идут косяками
они плавают в жидком воздухе
и в то же время там парят в облаках
И луна это маяк
ночь позволяющий пересечь
и солнце большой семафор на
все свои триста шестьдесят пять сигналов для
каждого разноцветного дня.
ПОГАСИТЕ ФОНАРИ
Две ласточки в фонаре
над дверью в своём гнезде ворочаясь
головами поводят едва
слушая ночь
А ночь вся светла
А луна всего на свете черней
от селенитов кишащих на ней
Снеговик
безумный
стучит у её дверей
Погасите фонари
двое влюблённых занялись любовью
на площади Побед
Погасите фонари
не то их увидит весь свет
Я шёл наугад
и наткнулся на них
она юбку спустила к ногам
он глаза закрыл
но для неё его глаза
были алтарным камнем
Две ласточки в фонаре
над дверью их в своём гнезде ворочаясь
головами поводят едва
слушая ночь
КОРОЛЁК *
Застёжка-молния скользнула по спине
и тела твоего счастливая гроза в неверной тишине
среди теней
вдруг вспыхнула внезапно
И платье падая на вытертый паркет
произвело не больше шума
чем кожура скользящая с ножа
Но под ступнями
как зёрнышки стальные пуговки хрустели
Королёк
прелестный плод
он кончиком твоих грудей
горячих
линию удачи
в моей ладони напророчил
Королёк
прелестный плод
Солнце ночи.
* сорт апельсина
ДВЕ ФРАНЦУЗСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ
ЖАЛОБА БЕЛОЙ ЛАНИ
Вдвоём идут по лесу мать и дочь родная.
И мать идёт поёт, а дочь идёт вздыхает.
— О чём же этот вздох, родная Маргарита?
— Великий гнев во мне, о нём сказать не смею.
Лишь днём я ваша дочь, а ночью ланью стану,
И гонятся за мной и принцы, и бароны.
Но хуже-то всего — Рено, мой брат, ведёт их.
Ах, матушка, к нему ступайте и скажите,
Чтоб придержал собак до завтра, до полудня.
— Где псы твои, Рено, любезный мой охотник?
— В лесу они, в лесу идут за белой ланью.
— Останови же их, Рено, тебя прошу я.
Три раза протрубил охотник в рог из меди,
Лишь третий протрубил — лань белую загнали.
— Зовите скорняков освежевать добычу!
Скорняк сказал, взглянув: «Не знаю, что и молвить —
Лань с белою косой и с девичьею грудью»
Взяв острый нож, её он на куски разрезал,
И подали добычу господам к обеду.
— Мы все здесь собрались, но где же Маргарита?
— Ах, ешьте, милый брат; я первая явилась:
На блюде голова, на крючьях моё сердце.
Вся кухня залита моею алой кровью,
И бедные на углях жарят мои кости.
Рено покинул дом, печалясь и тоскуя:
Одна была сестра, её же погубил я,
В отчаяньи моём нести мне покаянье.
Семь лет не надевать мне белую рубаху,
Семь лет лишь белый тёрн служить мне будет кровом.
КОГДА Я ВЁЛ КОНЕЙ К ВОДОПОЮ
Ах, когда я вёл коней к водопою
Лларэ лларэ ту,
иллар иллар, моя Нанетта
Ах, когда я вёл коней к водопою
Песню кукушки услышал я
На своём наречье она говорила: «Милую твою хоронить идут»
— О, что говоришь ты, созданье злое, подле неё я был вчера ввечеру
Но когда я выбежал на пустошь, я услыхал колокольный звон
И когда вошёл я прямо в церковь, я услыхал погребальный плач
Я пинка отвесил усыпальне: «Просыпайтесь же ото сна!»
— Нет же, не во сне я и не в дрёме, в Преисподней жду я вас.
О, взгляни, мой рот землёю полон, и любовью полон твой
Подле меня остаётся место, для тебя сохранено.
Ах, ведя коней к водопою, песню кукушки услышал я...